Новый Вавилон

— Что скажешь? Думаешь, все коты Земли в конце концов тоже станут похожи друг на друга? Тебе нет дела до остальных? И тебе плевать, что через одиннадцать минут у меня встреча с майором Артемом Акинисом? По-твоему, я не зря трачу время и силы и однажды он посмотрит на меня… по-настоящему? Разве такой мужчина может заинтересоваться такой девушкой, как я? Неужели он способен отнестись ко мне как к женщине, забыть хоть на время, что я «девочка-вундеркинд»? В Бюро поговаривают, что у него был страстный роман, что женщина, которую он любил, причинила ему боль. Как по-твоему, он позволит мне утешить его?

Шпион мяукнул и потерся о голую ногу Ми-Ча.

— Понимаю, дружок, тебе нет дела до моих сердечных терзаний.

Она насыпала корм в миску, и кот принялся есть.

— Тише, тише, поумерь аппетит, а то станешь жирдяем. Как большинство людей.

Ми-Ча открыла холодильник, достала бутылку мешила,[31] сделала несколько глотков, вернула обратно, и холодильник сообщил: 0,06 калорий.

— Все, кроме меня, мой сладкий! Когда в мире останется всего один горячий мужчина, он будет моим!

Она постучала кончиками пальцев по плоскому животу, а кот, покончивший с кормом, устремил на хозяйку требовательный взгляд. Девушка взяла мультипульт, направила на кота, щелкнула, и на белой стене появилось огромное изображение — ее собственное, снятое камерой, имплантированной в глаз Шпиона. «Намного практичнее гадкого зеркала!» — подумала она. Кот все так же не спускал с девушки глаз, камера отслеживала каждое ее движение, проецировала на стену ее руки, ноги, губы и челку.

— Хороший мальчик! Другие придурки смотрят только на задницу! А хороша, правда? Прости, котик, нужно выбрать одежду.

Ми-Ча еще раз нажала на кнопку, и экран разделился на сорок девять маленьких — на каждом один из ее любимых бутиков в разных уголках планеты. Платья, юбки, брюки сменяли друг друга, один клик — и возникала модель в 3D. С ценой. Второй клик — и выбранная вещь уже в гардеробе.

Рыбацкий квартал, Сен-Луи, Сенегал

12:20

Бабу посмотрел на часы, висевшие над раковиной.

Оставалось десять минут до встречи с Артемом и Ми-Ча, ему надо успеть покончить с любимым тьебудьеном[32] с сардинами. Он вздохнул, подумав, что охотно задержался бы в Сен-Луи, провел лишний час за столом, спокойно помог бы Асту с уборкой, отправился бы ловить рыбу с моста Файдербе с Фило и Жофом, а потом поиграл бы с друзьями в карты на пляже.

С возрастом он все больше дорожил долгими семейными застольями. В отличие от Фило, Жофа и уж тем более от старшего сына Адамы.

Трое его детей, шести, пятнадцати и двадцати лет, доели и сообщили, что «пойдут погуляют», а к десерту вернутся. Железно!

— Вы остаетесь, — отрезала Асту, собирая тарелки. — Телепортироваться из-за стола — просто верх невоспитанности!

— Ну, мама, все ребята так делают, — заныл Адама. — Мне нужно поговорить с Женни насчет математики. Это займет десять секунд.

— А я успею пожелать спокойной ночи Мэй, — сообщила младшая девочка, Фило. — Она сейчас погасит свет, ведь солнце у них уже зашло…

— Руки на стол! — весело скомандовала Асту. — Кто первый дотронется до кнопки телепортера, лишится его на неделю.

Бабу обожал спокойный твердый тон, к которому прибегала его жена, воспитывая детей. Они с Асту не боялись показаться слишком строгими и даже отставшими от жизни, настаивая на строго дозированном пользовании технологическими новинками.

Двадцать пять минут первого.

Бабу встал, чтобы надеть полицейскую куртку, и Асту поспешила подать кокосовые оладьи.

— А вот папе можно телепортироваться, не доев… — с ехидцей заметил Жоф.

— Папа работает!

Завернув десяток оладий в пергаментную бумагу, Асту протянула сверток Бабу:

— Угостишь Артема и Ми-Ча.

Пока мать стояла к нему спиной, Адама успел исчезнуть, но через две секунды вернулся и, улыбаясь до ушей, склонился над тарелкой, довольный, что она не заметила его отсутствия.

Сидевшая напротив Фило прыснула, прикрыв ладошкой рот, — на щеке брата был след от помады.

Бабу понимал, что не успеет поучаствовать в педагогическом процессе, и ограничился улыбкой.

Он мысленно проклинал устройство, из-за которого приходилось то и дело бросать родных. «Не жалуйся, — часто повторяла Асту. — Когда дети вырастут и уедут учиться и работать на другой конец света, а потом заведут свои семьи, ты возблагодаришь небеса за телепортацию. Только представь тяжкую долю родителей былых времен и успокойся!»

Она была права. Как всегда.

Ему совсем не хотелось, чтобы Фило и Жоф становились взрослыми. Он с трудом мирился с тем, что его малыш Адама, которого он только вчера или позавчера катал на плечах, вымахал в парня ростом метр восемьдесят, мускулистого, как статуя военного вождя народа малинке, вырезанная в скале. Вот такие мужчины и привлекают девушек, тоненьких, как стальная проволока. Если бы дети не взрослели, это стало бы воистину гениальным изобретением.

Он не обнял детей, не поцеловал в губы Асту, прежде чем телепортироваться, уверенный, что найдет свободную минутку вечером.