Новый век начался с понедельника

– «Ты и так хороша!» – подхватил Платон, напрашиваясь, и тут же услышав благодарность за комплимент.

– «Как хорошо у Вас стало без Инны Иосифовны!?» – начала неожиданный зондаж гостья.

– «А Надя с Лёшей где? Я хотела у них проконсультироваться!» – продолжила допытываться та, невольно проявив недоверие к Гудину.

– «Да они пошли обедать» – как то грустно заметил тот.

Тогда Платон, показывая на дверь офиса, потрафил обиженному Гудину:

– «Иных уж нет (Инки)! А тех (Алексея и Надежу) – долечат!».

Тогда гостья вскоре была вынуждена удалиться.

А Платон ушёл к себе, оставив Гудина одного «на телефоне».

Через час, входя в кабинет, Платон услышал обрывок разговора Надежды, Гудина и Алексея:

– «Я же богатый!» – гордо возмущался Иван Гаврилович.

– «А я вот, бедный!» – уныло возражал ему Алексей.

– «Платон! Скажи! А ты богатый человек, или бедный?!» – повторила Надежда вопрос для опоздавшего.

– «Да!» – неожиданно ответил тот непонятно на что.

И услышав начинающийся смешок, тут же заглушил его:

– «Я – Человек! И ничто человеческое мне не чуждо!».

– «Так и я человек!» – начал было свою песню о главном Гудин.

– «В отличие от тебя, я человек скромный, не алчущий!» – возразил тому Платон.

– «Мы тоже не идиоты!» – растерянно тогда вскричал Гаврилыч.

– «Да это же разные понятийные категории?!» – удивился Платон ответу своего заезженного оппонента.

– «Это нельзя сравнивать! Если ты, как говоришь, не идиот, значит умный и знающий! Так?» – начал Платон, не слушая ответа Гудина.

– «Тогда ты должен знать, что понятия скромность и идиотизм – разные смысловые категории! А раз ты уже сейчас так неудачно озвучил свою мысль, значит наоборот: ты человек не знающий. Считай по Гудину – не скромный!».

На следующий день Платон, войдя в кабинет, застал забавную картину. Надежда взахлёб что-то рассказывает Ивану Гавриловичу. Тот её не слушает, думая о своём, помахивая в знак согласия ладонью, повторяя:

– «Нормально, нормально!».

– «Что нормально?! Я Вам анекдот рассказываю!».

– «Надюнь! Но ведь у меня же аналитический склад ума! Что ты хочешь?!» – канючил, оправдываясь тот.

Надежда с укоризной посмотрела на Гудина и медленно заключила:

– «Иван Гаврилович, к сожалению, ваш склад аналитического ума…»

– «… оказался пуст!» – опережая, молниеносно завершил её мысль, оказавшийся кстати рядом, Платон.

Раздавшийся телефонный звонок прервал их аналитическую беседу. После него Надежда радостно всем объявила:

– «Ну, вот! Ещё одни нам долг отдали!».

– «Фифти-фифти!» – ни к селу, ни к городу прокомментировал ещё не отошедший от какого-то внутреннего самоанализа аналитик-самоучка Гудин.

– «О чём это Вы?» – недоумённо спросила Надежда.

– «Да о долгах, конечно! Их же было немеренно!».

Как всегда быстро и незаметно пролетело лето.

День рождения Гудина отмечали из-за отпусков с опозданием, в начале сентября.

Виновник торжества несколько поскупился на разнообразие угощения, пойдя на поводу у Надежды, выставив на стол в основном колбасу.

– «Что за плебейские замашки, колбасу жрать?!» – критиковал его с глазу на глаз Платон.

– «Да Надька любит! Чёрт с ней! Пусть жрёт!» – пространно рассуждая, оправдывался тот, прикрывая тем свою жадность.

– «А мы, что? Не люди, что ли?!» – защищал желудки коллег Платон.

– «Да ладно тебе, и мы сожрём!» – стоял на своём Иван Гаврилович.

– «Давай-ка только без плебисцита!» – не давал ему дистанцироваться от Надежды, а себя свалить в общую кучу, Платон.

– «Послушай лучше, что мне в голову взбрело!» – наседал он на Гудина.

Пока я жив, скажу потомкам:
Не ешьте с хлебом колбасу!
Без хлеба – тоже, и с поддонком,
На пару загуляв в лесу!