Новый век начался с понедельника

Поскольку врагов было много, она часто играла на противоречиях между ними, и пользовалась этим.

Её большие, серые, широко посаженные глаза несколько компенсировали её немного длинноватый прямой нос. А слегка поджатые тонкие губы, вместе с загадочной полуулыбкой иногда придавали выражению её лица что-то сказочно зловещее. Она была несколько похожа на красивую крысу, оправдывая своё имя.

При первой же встречи Давыд и Крыся влюбились друг в друга. Они искали любой повод, любой случай, чтобы побыть вместе. Влюблённая женщина совсем забыла, что её возлюбленный является самым настоящим москалём. А Давыд не мог оторвать своего взгляда от её таинственных глаз, не думая ни о чём другом. Они могли часами смотреть друг на друга. Но и не только.

Вскоре Крыся понесла. Она была просто счастлива от своего такого нового и долгожданного состояния, стала беречь себя и не лесть на рожон.

Но служба есть служба. Началось долгожданное наступление Советской армии на Запад. А отступавшие немцы озверели от бессилия и страха. Попадаться теперь им на глаза стало очень опасно. А Крыся попалась, и не одна, а вместе с дорогим ей Давыдом.

В этот раз она снова пошла на разведку и для связи в свою деревню, якобы навестить родственников. Давыд сопровождал её. Но уже в деревне они были остановлены солдатами патруля из проходившей мимо немецкой воинской части. Показав документы, и по привычке улыбаясь захватчикам, Крыся повела с ними разговор на ломанном немецком языке, со смесью польских, белорусских, русских и украинских слов, объясняя им, что она проводница через болота, а это её муж.

В подтверждении сказанного женщиной, Давыд вместе с документами выдал захватчикам несколько фраз на их языке. Но те почему-то вскипели. Им наверно не понравилось, что здоровенный, красивый мужик, свободно говорящий на их языке, в этот тяжёлый час не с ними в армии.

К тому же немцы ненавидели болота. И не только потому, что не могли по ним пройти, в отличие от ловких и хитрых партизан. Но ещё и потому, что Советская армия каким-то непостижимым образом шла по этим болотам, причём вместе с тяжёлой техникой, и громила своих врагов.

Теперь же эта ненависть невольно перекинулась и на хозяйку болот и на её мужчину. Но придраться пока было не к чему. И тут, как назло, один из деревенских завистников решил свести счёты с москалём и его подстилкой.

Дряхлый старик, видимо приверженец Пилсудского, что-то нашептал командиру патруля на ухо. Опросив Крысю, её и Давыда связали, привязав к низким столбам, напротив друг друга, и начали над ними издеваться.

Сначала их просто били, в том числе рукоятками автоматов, спрашивая про партизан. Не добившись признаний, с них частично содрали одежду, продолжая бить уже конкретно по различным болезненным участкам тела.

Затем фашисты решили выудить признания у супружеской пары, путём перекрёстного издевательства над ними, надеясь, что каждый из них постарается спасти супруга и выдаст интересующие врага сведения.

Но не тут-то было. И Крыся и Давыд держались до последнего.

Тогда озверевшие фашисты перешли к другой стадии надругательств. На глазах Давыда его жену почти полностью раздели, её ноги связали и развели в стороны, и стали по очереди насиловать беременную. Бедняжка Крыся сначала кричала, но потом поняла, что этим причиняет Давыду дополнительные моральные страдания, и замолчала, сжав зубы, впившись полными ненависти, ещё сохранившими красоту, глазами в бесстыжие, злые, вражьи зенки.

Чтобы не видеть этого, Давыд закрыл глаза. Но ненадолго. Не добившись от истязаемой таким образом парочки признаний, фашисты изменили способы изуверства. Продолжая насиловать Крысю всё новыми подходящими к эшафоту солдатами, немцы сорвали штаны с Давида и принялись издеваться над его половыми органами, заставляя жену смотреть на это. После каждого не полученного ответа на вопрос, огромным ножом ему отрезали часть их. И когда полностью оскоплённый, истекающий кровью, муж потерял сознание, свесившись на верёвках, Крыся издала истошный вопль. Она с неимоверной силой сжала свои бёдра, по возможности перекрещивая их, срывая вожжи, удерживающие её ноги, при этом невольно сдирая кожу с них, и резко ударила своим высоким лбом последнего насильника в лицо.

Тот громко заорал от боли внизу живота и разбитого в кровь носа. Отшатнувшись от жертвы, обезумевший немец выхватил финский нож и глубоко вонзил его в заметно выступающий живот, поворачивая рукоять и делая косые разрезы. При этом его налитые кровью глаза выражали дикое безумие и садистское наслаждение. Прощаясь с жизнью, Крыся собрала последние силы и плюнула в окровавленное лицо убийцы.

Их трупы вскоре отвязали и бросили на дороге посреди села, на всякий случай, изрешетив и автоматной очередью. Ночью пожилые женщины похоронили погибших на окраине деревни, ибо далеко идти было опасно, да и тащить трупы волоком им было тяжело. А наутро они кольями и вилами загнали старого предателя в ближайшее болото и там заживо утопили.