Новый век начался с понедельника

Вера передавалась из поколения в поколения, без права её ревизии, как истинна в последней инстанции, сохранив все противоречия до наших дней.

Для подкрепления своих доводов основателями религии были придуманы специальные персонажи: различные ангелы и архангелы.

Исторические события, связанные с их именами впоследствии расходились, что и дало мне повод задуматься над истоками религии.

При этом я отдаю себе отчёт, что истинное заблуждение не есть грех!».

– Ну, ты, сын, даёшь!» – ещё больше обрадовался отец.

– «Ты точно у меня философ! Молодец! Я рад! Очень рад! Ты просто умница! Уважаю тебя, уже как почти взрослого человека!» – не утихал Платон от неожиданного откровения Кеши, от радости за него, от мудрых слов самого младшего сына.

Вот тебе и габитус, вот тебе и харизма! – восхищался он про себя.

Войдя на кухню, где хлопотала Ксения, Платон увидел на диване, лежащую на спине с раскинутыми, слегка поджатыми, лапками, напряжённую во взгляде, младшую кошку Соньку.

– «К экзекуции приготовилась?!» – без задней мысли не то спросил, не то констатировал он.

На эти слова мужа Ксения неожиданно сильно возмутилась:

– «Ты что, считаешь, что я только мучить способна? Вы с Кешкой в сговоре против меня! Хотите выжить меня!».

– «Ну, ты, как сумасшедшая! Ты, когда говоришь фразы, лучше смотри на себя в зеркало!».

– «Это ты смотри, когда говоришь!».

– «А я фразы не говорю! Я их записываю!».

– «Бумагомаратель!».

– «Так бумага для того и предназначена, чтобы её марать! И лучше пером, нежели говном!».

Вошедший на кухню Кеша сразу разрядил обстановку, подойдя к коту Тихону и беря его на руки:

– «Не бойся! Папа просто так не бьёт,… а только с оттягом!».

Супруги засмеялись. Платон на то, что Ксения остыла, а она на то, что досталось и мужу.

– «Ты на лету соображаешь? Тогда лети!» – бросил Кеша кота на пол и, довольный от содеянного, вернулся в комнату за компьютер.

Тут же позвонила Анастасия и попросила Ксению, как проехать к какому-то магазину. Ксения долго объясняла, неожиданно закончив фразой:

– «И потом выходишь на улицу через задний проход!».

Засмеявшийся Платон тут же раскашлялся, вызвав вопрос жены:

– «Ты «Холс» взял?».

– «Да! И кисти тоже!» – продолжал он смеяться над услышанным.

Поздно вечером Кеша попросил:

– «Пап! Добавь мне денег!».

– «А с чего это?».

– «А у нас же в школе инфляция!».

– «Ха-ха-ха! Ты у меня прям взятку вымогаешь!».

– «А это не взятка, а компенсация! Дача взятки – это продажа совести!» – усовестил он отца.

Тут же отец и сын заспорили о чём-то.

Платон сделал замечание Кеше, для убедительности добавляя:

– «Весь мир так делает!».

Но Иннокентий в очередной раз тонко схамил отцу:

– «А я так не делаю. Я не от мира сего!».

– «Шизанутый, что ли?!» – не выдержал Платон.

– «Извини! Но у тебя нет, ни культуры вообще, ни, тем более, культуры общения! Ничего нет! Ты ведёшь себя, как гонористый плебей!» – немного смущаясь своей невыдержанности по отношению к собственному ребёнку, добавил он.

Кеша отошёл от отца обиженно-сконфуженный, что-то в ответ бормоча недовольное себе под нос. Но Платон не стал обострять отношения с оскорблённым им сыном и допытываться, что было прошёптано ему в след.

Он тут же подумал, что многие ошибки люди, в частности мужчины, совершают из-за духа противоречия к своему отцу. Всё им надо сделать поперёк, по-своему, самостоятельно, своими силами.