Новый взгляд на историю Русского государства

Рассказ о том, что люди ездят в это «царство вечной ночи» на собаках, базируется явно на рассказах сибирских туземцев, но они могли дойти до Испании не ранее того, как Ермак проник на реку Тобол, и во всяком случае, не ранее водворения Строгановых в Пермской области в половине XVI века.

Рассказ о чрезвычайной галантности «Сарайских» царей и всех культурных жителей Сарайского царства по отношению к «дамам» мог возникнуть только от перенесения за Волгу рыцарских нравов, господствовавших в Константинополе во время существования там Латинской империи Балдуина и его преемников между 1204 и 1261 годами, что вполне понятно не только потому, что рыцари перенесли туда культ женщины из рыцарской Испании, Италии и Франции того времени, а католические миссионеры принесли туда культ Мадонны, но и тем, что женщины западной Европы участвовали в крестовых походах много реже, чем мужчины. Из этого одного становится вполне понятным, что рыцари за них дрались там друг с другом на дуэлях, а их дамам все прощалось.

Аналогичное этому в слабой степени происходило и при первой колонизации Америки и Австралии, хотя при большей семейственности английских женщин нового времени дуэли из-за них и не привились там.

Культ западно-европейских женщин в Латинской империи Балдуина[279] и отразился у Ибн-Батуты с перенесением на магометанский Восток, где они были на самом деле на положении заключенных в гаремах, продавались в замужество своими отцами и не показывались посторонним мужчинам иначе, как в чадрах.

Все, что тут рассказывает автор о его приемах женами султана и о публичном поклонении им их мужей, настолько же нелепо для магометанского востока, как и рассказы о стране вечного мрака на севере земли.

Отсюда выходит, что «Сын Батуты» ни в каком случае не может считаться писателем XIV века, а не ранее XVII, когда поездки на собаках в тайгах северной Сибири стали известны в Западной Европе по рассказам придворных бояр и чиновников приезжавшим в Москву западноевропейским послам. Но это было время не ранее Ивана Грозного (1547-1584) или даже императора Петра I (1689-1725), когда католическое иго на Руси было уже подменено монгольским игом, и католические царь-грады (Сараи) были уже перенесены из-за Дуная за Волгу.

Этим хронологическим выводом и закончу свой критический разбор псевдо-путешествия сына Батуты. Он не путешествовал, а сидел дома в Испании, собирая все, что мог по истории и географии Востока и не отличая правдоподобного от нелепого.

Итогом этой главы можно считать то, что все отмеченное выше в первоисточнике да, очевидно, и многое другое, написано не ранее XVI-XVII, а потому как много там напутано, писалось все частью очевидцем, частью с чужих слов, частью же бралось из других источников. Заключая главу, можно сказать, италом (или Итилем), что и Сарай (или Царяй) за Волгой был списан с царицы тогдашних морей Венеции, самое имя которой читается Венчанная и которая находится у протоков реки По, как и мифический Сарай помещается фантазерами у протоков Волги. От итальянского слова Дуче (Duche) — вождь — могло произойти и третье название Дейтшского царства Улус Джучи (т. е. удел Вождя), а название первого главы этого государства Души-хан — напоминает и Дуче-хана и Доже-хана (Doge-chan).

Припомнив, что у рыцарей крестовых походов, кроме жены, был обычай иметь еще и дам сердца, которым они посвящали свою военную карьеру и свое поклонение, мы поймем и сущность рассказов Ибн-Батуты о Сарайских (т. е. венецианских и генуэзских) хатунях, т. е. фаворитках герцогов и о том необыкновенно почтительном и деликатном внимании, которое им оказывалось и самими герцогами (ханами) и всеми окружающими, и только с этой же точки зрения становятся понятны и чисто французские костюмы этих дам, совершенно тождественные с западно-европейскими костюмами эпохи гуманизма, и их фрейлины и пажи, несущие за ними шлейфы. А без этого объяснения все приведенные Тизенгаузеном «Арабские рассказы о „Золотой Орде“» являются только сказками наподобие «1001 ночи». И недаром сам Ибн-Эль-Асир, рассказав свою историю пришествия татар из Монголии, восклицает (Тизенгаузен, 1,16):

«Клянусь Аллахом! Я не сомневаюсь, что кто уцелеет после нас и прочтет это мое описание, тот станет отрицать его, сочтет за небылицу и будет правда на его стороне».

Глава III. Мусульманские Писатели о славянах и о России

Посмотрим теперь и на так называемых «арабских писателей», писавших до времени крестовых походов и после них.

Вот передо мною книга ориенталиста А. Я. Гаркави: «Сказания мусульманских писателей о славянах и русских». Открываем ее на 230 странице, и видим перевод такого места из «Книги Путей и Государств» Абул Касима Магомета по прозвищу Ибн-Хаукаль, относимого к 967 годы нашей эры.