Ноздря в ноздрю

Я всегда хотел создать семью, завести детей. Пока мне с этим не везло. Отношения с несколькими женщинами возникали и прекращались. Всегда прекращались. Работа в ресторане не располагает к сексу. Рабочие часы в этом плане крайне неудачные: в то самое время, когда все отдыхают. Утомительные вечера и работа допоздна не лучшие помощники в играх под одеялом. Я мог припомнить несколько случаев, когда так выматывался, что засыпал в процессе, к явному неудовольствию партнерши.

Однако одиночество не так уж меня и тяготило. Активно я женщин не искал, но, если предоставлялась возможность, всегда ею пользовался. И пусть пока мне не удавалось найти вторую половинку, я не унывал: много работал и держал глаза и уши открытыми, чтобы не упустить шанс, если бы он представился. Вот я и думал, что с переездом в Лондон шансов таких могло только прибавиться.

На прикроватном столике зазвонил телефон. Я протянул руку, снял трубку.

— Алло.

— Доброе утро, мистер Мортон. — Я узнал голос Анджелы Милн. — Славное утро.

— Да, славное. — Я резко сел. Сердце учащенно забилось. — У вас есть для меня новости?

— Действительно, есть, — ответила она. — Боюсь, хорошая и плохая. С какой начать?

— Полагаю, с хорошей.

— Анализы, сделанные Джеймсом Уардом, показали, что кухня у вас чистая.

— Отлично. — Впрочем, я ничего другого и не ожидал. — А какая плохая?

— Вы отравили всех фитогемагглутинином.

— Фито… что? — переспросил я.

— Фитогемагглутинин, — повторила она. — Да, да, я могу прочитать это слово только по бумажке.

— Но что это?

— Лектин фасоли.

— И что это такое?

— Вещество, присутствующее в красной фасоли, благодаря которому она ядовита. Вы подали вашим гостям не приготовленную должным образом фасоль.

Я попытался вспомнить все блюда пятничного обеда.

— Но фасоль я не подавал.

— Должны были. Может, она входила в салат или куда-то еще.

— Нет, — уверенно ответил я, — ни в одно блюдо того обеда фасоль не входила. Я делал все сам, с самого начала, и клянусь, никуда фасоль не клал, красную или какую другую. В анализах какая-то ошибка.

— Анализы взяты у шестнадцати человек, которых оставили в больнице, и во всех выявлен фито-как-его-там… — Прямо она не говорила, что ошибаюсь я, а не анализы, но определенно на это намекала.

— Ох. — Я пребывал в полном замешательстве. Точно знал, что никакой фасоли в приготовленных блюдах для того злополучного обеда не было, во всяком случае, сознательно я ни в одно фасоль не клал. — Я должен проверить ингредиенты по накладным поставщиков.

— Вероятно, вам следует это сделать. — Она помолчала. — А пока я должна написать официальный отчет и указать в нем, что причиной пищевого отравления послужила не приготовленная должным образом фасоль. Этот отчет будет отправлен в Управление контроля пищевой продукции.

Я бы предпочел получить тюремный срок.

— Я сожалею, Макс, — продолжила она, — но окружной совет Форест-Хит может переслать отчет в прокуратуру, а уж они решат, подавать ли на вас в суд в связи с нарушением статьи семь Закона о качестве пищевой продукции. — Вновь пауза. — Даже не знаю, правильно ли я сделала, позвонив вам.

Может, тюремный срок мне еще предстояло получить?

— Что ж, спасибо, что предупредили. И каково наказание?

— Максимальное наказание — неограниченный штраф и два года тюрьмы, но до этого не дойдет. Такое дают за преднамеренные действия. Вам, в худшем случае, будет вынесено официальное порицание.

Даже официальное порицание могло оцениваться как свидетельство совершенного преступления. Может, этого бы хватило для того, чтобы поставить крест на моих лондонских устремлениях. Может, оно вынесло бы смертный приговор «Торбе».

— Я приведу только факты. Сделаю упор на том, что никто серьезно не заболел, что не было угрозы жизни и все такое. Тех, кого ночью привезли в больницу, или сразу отправили домой, или выписали на следующий день. Может, совет обойдется без обращения в прокуратуру, просто предупредит вас, что такое не должно повториться.

— Благодарю.

Она положила трубку, а я еще долго смотрел на ту, что держал в руке.

Фасоль! Каждый шеф-повар, каждая кухарка, каждая домохозяйка, даже каждый школьник знает, что фасоль должна повариться в кипящей воде, чтобы стать съедобной. Я никоим образом не мог включить фасоль в любое блюдо, предварительно не прокипятив, чтобы уничтожить содержащийся в ней яд. Сказанное Анджелой Милн противоречило здравому смыслу. Но при этом в ту ночь меня рвало, чуть ли не всех гостей — тоже, а в анализах шестнадцати человек обнаружился содержащийся в фасоли лектин. Ситуация граничила с безумием. Однако я понимал, что должно быть другое объяснение. И я намеревался его найти.

* * *