Нож и плётка

Был уже поздний час, начался дождь, усилился ветер. Какое-то время он различал дорогу, потом перестал. Ехал наугад. Навигатор бодро рапортовал, что он находится в селе Никольское, когда он прочно застрял в огромной луже посреди степи. Он вышел под проливной дождь! Непроглядная тьма! Дождь сплошной стеной и ураганный ветер! Нет бы такому дождю во время драки! Сразу бы по домам разбежались! В какую сторону идти? Если навигатор говорит, что он уже приехал, то село близко! Молния помогла ему разглядеть слабые огни села. Он оставил машину, пошел пешком, рискуя оставить ботинки в жидкой грязи. А как только дошел до села дождь стал утихать. Наконец, дошел до дома Уманцева, удивился, что в кухне горит свет. Подумал, что Саша забыл выключить. Дверь была не заперта. Он тихо вошел, надеясь встретить привидение. Уж он сейчас ему задаст! За все! За Сашу! За Уманцева! Отведет душеньку! Где же это привидение? Будь оно неладно!

Трубников осторожно заглянул в кухню. На табуретке в позе мыслителя Родена сидела Лариса, вытирала слезы. Краем глаза он заметил, что дверь в каморку Тюри приоткрыта. Открыл ее и отшатнулся. Не понадобилось света, чтобы увидеть висящую на абажуре женщину. Все же он достал фонарик, осмотрел несчастную, осмотрел всю комнату. На кровати листок из тетрадки. Записка:

– Я во всем виновата! Больше так жить не могу! Тюрина.

Он вернулся в кухню, где неподвижно сидела Лариса, словно окаменела, только слезы по щекам. Взял вторую табуретку, присел рядом. Ему было неуютно в мокром костюме, но переодеваться некогда и не во что. Лариса молчала.

Он подал ей стакан воды. Она слабо отклонила его локтем. Посмотрела на него заплаканным взглядом, тихо вздохнула:

– Я получила документы, когда выходила из детдома. Тогда и узнала, что Тюрина моя мама. Сама ее разыскала, а зачем? То бы она жила еще долго! Не надо было разыскивать. Она бы еще долго жила!

– Лариса, давно вы здесь? Дверь была открыта, когда вы пришли?

– Да, но я сначала стучала во все окна, маму звала. А потом уже увидела, что дверь открыта. Я вошла, потому что в кухне свет горел. Думал, что она в кухне. Потом сюда заглянула, испугалась и убежала сразу. Побежала к Сычу, а его нет! По дружкам своим пошел, зачем вы ему денег дали? Он же пьет! Это он маму сюда послал за солеными огурцами. Она не хотела идти, боялась. Она все это время у нас пряталась. Сыч знает, что она моя мама. Он требовал, чтобы она ему за меня алименты платила. Она ему десять тысяч дала, а ему все мало! Послал за огурцами, когда драка была. Еще днем. Дескать, дом пустой, никого нет, можно. Она не хотела идти, но он заставил. Я волноваться начала, почему ее так долго нет. Вечером, когда стемнело, за ней пошла. Увидела, испугалась, убежала. Сыча нет. Сказать кому? О чем? Она не хотела, чтобы все знали, что она моя мама. Боялась позора. Я вернулась и не знаю, что дальше делать.

– Когда вы в первый раз вошли в дом, вы не заметили, здесь больше никого не было?

– Думаете, здесь был убийца? Наверное, кто-то же открыл дверь, но я его не видела. Только прошла в кухню, потом заглянула в ее комнату, сразу закричала и побежала! Побегала по селу и вернулась, что дальше? Мама меня второй раз бросила!

– Почему вы решили, что из-за вас? Ее многие обвиняют в смерти Уманцева…

– Что? В чем?

Лариса выругалась такими красочными словами, что Трубников очень сильно удивился. Лариса продолжала уже на нормальном языке:

– Мама плакала, что он умер! Она ему обогреватели включала, когда в аптеку ездила! Она для него по селу ходила, таблетки спрашивала! Ей кто-то дал очень маленькие таблетки от головной боли. Она ему сразу две дала, он сразу уснул! Она заботилась о нем!

Трубников быстро прошел в спальню Уманцева, хотел достать из тумбочки снотворное, но ящик был пуст! Вчера здесь лежали таблетки, а сейчас чисто и пусто! Убийца прихватил с собой снотворное, чтобы поспать после убийства? В том, что Тюрину заставили повеситься и написать записку он не сомневался. Ее легко было заставить, если верить людям, характеризовавшим ее. Достаточно просто накричать. Он вернулся в кухню, но услышал, как кто-то открывает входную дверь. Взял кочергу и пошел в сени. Ему навстречу шел Казнов. Он был возбужден и даже не заметил занесенной над ним кочерги:

– Ванятку домой привез. Сказали, что перелома ноги нет! Отлегло маленько. Да включи же свет!

– Не надо включать свет, не надо говорить громко, посмотри…

Казнов увидел Тюрю, прошел в кухню, увидел Ларису, удивился, но ничего не сказал, опустился на табуретку, дрожащей рукой достал валидол, сунул в рот.

– Полицию надо… Позвонить надо… Почему нельзя свет включать? – Казнов растерянно моргал и дрожащей рукой поправлял сползающие очки.