Нож великого летчика

— Да нет, ребят, я не сбрендил! — стал с жаром доказывать я. — Вы послушайте!.. Этот тип, которого мы видели — ему ведь не так много лет, просто он уже, как говорится, в расход выходит. А так, не удивлюсь, если ему всего шестнадцать-семнадцать, при том, что выглядит он на тридцать. Дальше. Внук генерала был последним — до меня, в смысле — кому Мадлена Людвиговна показывала нож и рассказывала о его ценности. Она говорила о нем, как о маленьком мальчике, он и остался для неё маленьким мальчиком, но ведь это было семь лет назад! Мы сами не сообразили, что за семь лет мальчик должен вырасти! Допустим ему тогда было лет девять-десять… ну, может, одиннадцать. Сколько получается ему сейчас?

— От шестнадцати до восемнадцати, — пробормотал Димка, а Юрка молча кивнул.

— Пошли дальше. Мадлена Людвиговна упомянула, что мальчик глядел букой, такой был угрюмый бутуз. Похоже по характеру на типа, с которым мы столкнулись? Но и это не главное! А главное вот что. Ограда могилы этого восемнадцатилетнего парня, которого друзья поминали водкой, и скамья участка Смирновых, выкрашены точно такой же краской — и, судя по всему, в одно и то же время! Очень похоже на то, что друзья этого парня его поминали и красили ограду, а тут Смирновы были на кладбище и попросили их: вы, мол, лавочку у нас не покрасите, если краска останется, а мы вам доплатим? Те согласились, и мазанули лавочку, и этот тип запомнил, что лавочка участка Смирновых — это очень укромное место! То есть, получается, опять-таки, он из тех, кому семнадцать-восемнадцать лет — иначе бы что ему делать в компании друзей этого помершего парня?

— Кстати, как зовут этого помершего парня, ты не запомнил? — спросил Юрка.

— Запомнил, — сказал я. — Савраскин Макар Анатольевич. А что?

— Надо бы у Седого спросить, — сказал Юрка. — Он всю округу знает. Если он подтвердит, что внук генерала Клементьева стал отпетой шпаной, и что этот внук дружил с Макаром Савраскиным, который не так давно окочурился — то, значит, ты прав. Ему резко не хватало денег на выпивку и гулянки — и он вспомнил про нож гувернантки его отца. Про нож, который стоит очень дорого. А заодно решил и собаку на Птичке загнать — чего церемониться?

— Седой сейчас должен быть или на стройке, или на школьном стадионе, сказал Димка. — Давайте его сразу и найдем. Чего на завтра откладывать? Завтра у нас других дел будет полно.

Мы с этим согласились, и отправились искать Седого. Нашли мы его не на стройке и не на школьном стадионе, а за стадионом, где он сидел на полуразвалившейся скамье и аккуратно раскуривал папиросу. Уже наступали сумерки, и огонек папиросы — крепкого кубинского горлодера без фильтра, в те времена вся Москва была завалена кубинским табаком, и ещё египетский встречался (сигареты «Нефертити», которых никто сейчас не помнит, а тогда они многим нравились) — высвечивался будто один из отблесков дымно-розового заката над Москвой.

— Ну? — спросил Седой, когда мы остановились перед ним в нерешительности. — Не телитесь, выкладывайте, чего надо. Про марки спросить хотите?

— Нет, Седой, не про марки, — проговорил Димка. — Хотели спросить, ты не знаешь, как погиб такой Макар Савраскин?

— Нормально погиб, — буркнул Седой. — В машинном отделении лифта его током ударило, когда он раскурочить что-то там пытался… А что?

— Да вот, хотели узнать, не было ли среди его друзей парня, который внук генерала Клементьева… — проговорил я.

— Клим? — Седой вскинул голову. — То есть, вообще-то его Пашкой зовут, но все кличут его Климом. Есть такой. А что? — опять повторил он.

— Да нет, ничего… — проговорил я. — Просто узнать хотели…

Мы сделали движение, чтобы уйти, но Седой с неожиданной резкостью сказал:

— Стоп на месте! Начали — так договаривайте. Чего вы с Климом не поделили?

— Он… — я сглотнул. — Он одну вещь украл… Точнее, две вещи, но одну мы заставили его сегодня вернуть…

— Вернуть? — Седой прищурился. — Заставили? Что-то вы больно целенькие, только у тебя морда покарябана.

— Ну да, мы с ним сцепились немножко, но… — начал Димка.

— Сцепились? Немножко? — Седой напрягся, потом потянулся, расправляя плечи. — Пацаны, вы в своем уме?

— А что? — это теперь Юрка спросил.

— Да то, что вижу вас непокалеченными. Это же недоумок, и без всяких тормозов. Ему на перо вас поднять — раз плюнуть.

— Он и хотел, — сказал Димка. — Но нас трое было, а Ленька стальным прутом вооружился, и даже огрел его разок. Он больше не рискнул сунуться.

— Ты его огрел? — Седой смотрел на меня как-то странно.

— Ну да… — сказал я.