Нож винодела

Снаружи фронтон церкви был завешан большими черными портьерами. В их центре виднелись инициалы «А. Л. Л.». В соборе ученики церковной школы пения Иоанна XXIII пели литанию. Аккомпанировала на органе мадам Барбоза. Вокруг алтаря собрались все члены содружества. Здесь с давних пор каждому было отведено определенное место. Облаченные в костюмы рыцарей, они застыли перед причудливыми креслами. В первых рядах центрального пролета стояли около тридцати священников, настоятелей и викариев. Чуть дальше расположились Памела Блашар, Анж Дютур, Мариус Пульо и месье Андре… Среди верующих встречались скауты, пришедшие отдать последний долг своему священнику. Весь город собрался здесь. В глубине внушительного романского нефа столпилось множество журналистов, удостоивших церемонию своим вниманием. Слева от ковчега под средневековой росписью, изображающей распятие, за происходящим наблюдал капитан Кюш. Внезапно музыка стихла, и монсеньор Леру в сопровождении отца Клемана подошел к алтарю для дароприношения. Митра, жезл и нагрудный крест епископа, одеяния рыцарей виноделия и присутствие тридцати духовных лиц в церковном облачении наводили на мысль о некой картине Давида.^[18] Слово взял архиепископ. Его голос звонко разнесся под сводами:

— Возлюбленные братья, это скорбный для меня день, ибо нашего друга, нашего общего брата не стало. Восьмого апреля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года мы вместе с ним были посвящены в сан. Его личность была притягательной и лучезарной, его жизнь воодушевляли две страсти: богослужение и вино любимого города. Он стал жертвой людского безумия, подобно Сыну нашего Господа, Иисусу Христу.

В эти минуты глубокого раздумья примас Аквитании, словно апостол Петр, говорил с закрытыми глазами. Умолкнув на мгновение, он собрался с мыслями. Затем жестом Леру пригласил присутствующих сесть.

Дьякон, которого должны посвятить в сан священника в сентябре, встал и направился к аналою. Он начал читать:

— Евангелие от святого Матфея, глава двадцать седьмая: «Иисус стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины. Он ничего не отвечал. Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя?..»

Анж Дютур сосредоточенно внимал.

— «И Иисус не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился. На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. Был тогда у них известный узник, называемый Бараева. Итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтоб я отпустил вам: Бараеву или Иисуса, называемого Христом? Ибо знал, что предали Его из зависти. <…> Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтоб я отпустил вам? Они сказали: Бараеву. Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят!»

Архиепископ посмотрел на гроб, на котором лежали белый стихарь и епитрахиль покойного. Леру снова обратился к собравшимся:

— Подобно Иисусу, отец Анисе вознесся к своему Создателю. Помолимся за него…

После минуты молчания архиепископ продолжил:

— Помолимся также за несчастного, совершившего сей гнусный поступок… Я молю этого злосчастного грешника освободиться от своего бремени и предстать перед судом людей. Он может еще спасти свою душу, Бог есть любовь и умеет прощать…

Тут послышалась мелодия «Седьмой кавалерийской». Все повернулись в сторону Кюша. Капитан, извинившись, сразу выключил свой мобильник. Он посмотрит, что там, после мессы. А Леру тем временем продолжал:

— В ожидании вашего нового кюре во главе прихода я поставил моего викария, отца Клемана. — Он указал на него рукой. — Вы можете опереться на него, как опирались на отца Анисе. А теперь ступайте с миром и навсегда сохраните в своем сердце образ нашего друга.