Ножи. Солдатик (сборник)

– Я не оспариваю результат экспертизы, но бумага с отпечатками пальцев доцента могла быть использована кем-то и другим. Странно то, что, оставив отпечаток на бумаге, он не оставляет ни одного отпечатка на конверте. Если он так осторожничает, что ему мешает быть осторожным и с бумагой?

– Возможно, они и были, но затёрлись отпечатками пальцев работников почты.

– Конверт тщательно заклеен, а в месте, где от прижима во время заклеивания должны были остаться отпечатки, их нет.

– Наверное, рассеянность, вмешался Чередков, – учёный народ всегда рассеянный. С конвертом поосторожничал, а с бумагой, нет.

– И всё же, – немного потушив в голосе злобу и раздражение, заговорил Стасов, – мы не можем пренебрегать фактами. А факт то – что отпечаток его пальцев на письме. – Полковник помолчал секунд двадцать, глядя в окно, и продолжил. – Я сегодня допросил Федина. Естественно, он ото всего отказывается, утверждает, что никогда Бычковым не писал. Объяснить, как на бумаге письма остались его отпечатки, конечно, тоже не может. Вы проверили его алиби семнадцатого июня и семнадцатого июля? – Последние слова Стасов адресовал Рублёву, которому дал такое поручение.

– Да, я проверил, – ответил Рублёв. Семнадцатого июня, когда было совершено первое покушение, Федин был на работе вместе с профессором Измайловым.

– Вечером в нерабочие часы? – недоверчиво спросил полковник.

– Да, вечером.

– Понятно, эти двое подтверждают алиби друг друга, – пробурчал Стасов.

– Их алиби семнадцатого подтверждают ещё двое – вахтёр Кротова Лариса Михайловна и студент Петренко Николай.

– А что семнадцатого июля? – нетерпеливо перебил полковник.

– В июле у него тоже есть алиби. В этот день он принимал у себя гостя из Минска, своего сокурсника. Тот ночевал у доцента с шестнадцатого на семнадцатое, и семнадцатого весь день они провели вместе.

– Это значит, что Федин, хоть и умеет метать ножи, их не метал. Кто же тогда? Как Федин узнал о наличии на даче профессора ножа, всё это нам предстоит выяснить. Есть, кому ещё что добавить, – глядя на стенные часы, спросил полковник. Сегодня он торопился, у него была назначена встреча с женщиной, с которой он познакомился вчера в поликлинике.

– Мне стало известно, – заговорил Кудинов, – что доцент Федин является ухажёром Екатерины Юрьевны.

– Точнее, что, эту весть вам сорока на хвосте принесла?

– Это я узнал от Екатерины Юрьевны. Я проверил, именно его видела на даче соседка профессора с Екатериной Юрьевной.

– Тэк. Осиное гнездо какое-то. Все переплелись. Что Вы сами-то думаете по этому поводу?

– Думаю, он – Федин, сам мог подложить этот нож.

– Мотив?

– Они же соперничающие учёные. Их темы очень близки.

– Тэк, а что у сестрицы с этим, вторым её ухажёром?

– Со вторым тоже загадки сплошные. В Суздале всё нормально, это подтверждают и все, кто был с ними, и работники гостиницы, но вот что интересно: в мае Екатерина Юрьевна была с этим своим Кириллом в Плёсе, это в ивановской области на Волге, а родителям сказала, что была на Филиппинах. Соответственно, и деньги ей отец выделил для поездки на Филиппины.

– А Вы всё не можете успокоиться, Вам бы только чужие деньги считать! Ну, и что за открытие Вы сделали? Я вот тоже иду сейчас встречаться с женщиной, а жене скажу, что был на работе. Ну и что из того?

Рублёв и Чередков оживились, заулыбались, Кудинов промолчал.

– Ну, ладно, я думаю, всем ясно, что мы с вами всё ещё топчемся на месте. Дождёмся, что на эту Клару будет совершено третье покушение, а ещё хуже, её грохнут. Активизируйте свои действия, активизируйте. Ну а я вас сейчас покину, сами понимаете, – он молодцевато-заговощицки подмигнул всем и развёл руками.

– Да, женщины – это великая сила! Смотрите, как оживился Новичок, расцвёл даже весь, – заметил Чередков после ухода полковника.

– Хотел бы я видеть женщину, которая встречается с этим занудой, – сказал капитан Кудинов.

– Может, с ней-то он не занудствует, – ответил майор.

* * *

В 14 часов 15 минут, как обычно, полковник Стасов сидел на своём рабочем месте, ковырял в зубах зубочисткой и смотрел сквозь грязное стекло на крышу соседнего здания, так как ничего другого через окно с его рабочего места увидеть было нельзя. Но полковнику и не надо было видеть что-то ещё, даже напротив, взгляд его останавливался на крыше, и ничто его не отвлекало от мыслей. А главное, по мнению полковника, в его работе было умение мыслить. По обыкновению с полчаса сразу после обеда Стасов любил посидеть и помыслить, или, как он любил выражаться, «составить причинно-следственный анализ». Сейчас он тоже хотел заняться таким анализом по делу Бычковой, но не получалось, в мыслях постоянно всплывал образ Любови Гордеевны, с которой у него вчера было свидание. «Какая женщина, – восхищался он мысленно. – Сколько в ней ума, красоты, силы. И выпить умеет, и поговорить с ней приятно, и пышная такая, и в постели ничего, а как утром провожала». – Стасов уже не помнил, когда жена вставала проводить его на работу в последний раз. Телефонный звонок отвлёк полковника от приятных мыслей. Звонила женщина с приятным певучим голосом.