Нравственная философия

Он тип цивилизации, любитель всех искусств, наук, событий; он художественен, но не художник; проникнут спиритуальностью, но не спиритуалист. В мире нет такой вещи, которой бы он не имел права узнать; в арсенале гения вселенной, нет такого оружия, которого бы он не взял в руки, строго наблюдая, чтоб не быть им задетым хоть на одну минуту. Он подложит луч света под каждый факт, а также между собою и своею драгоценнейшею собственностью. От него ничего не было скрытого, ничего убереженного. Он снял портрет и с лукавого демона, и со святого, который видел демона, и метафизические данные приняли образы: «Самое благочестие не цель, а только средство приобрести, с его помощью, глубокий внутренний мир и достигнуть высочайшей образованности». Его проникновение во все тайны изящных искусств все более делают Гёте чем-то скульптурно-великим. Его привязанности служили ему как женщины, употребленные Цицероном для выведания тайн заговорщиков. Вражды он не знал. Вы могли быть его врагом, но и в этом случае, путем вражды, вы научали его тому, чему не могло научить ваше доброе расположение — хотя бы увеличение знания было приобретено вашей гибелью. Привет и врагу, но врагу в высоком смысле. Он слишком дорожил временем, чтоб ненавидеть Противоборство темпераментов еще могло быть допущено, но и такая борьба велась с королевским достоинством, и шпага скрещивалась на расстоянии целого королевства.

Его автобиография под заглавием «Правда и вымысел из моей жизни» выражает идеи, теперь уже усвоенные германцами, но еще неслыханные тогда в старой и новой Англии, а именно: человек живет для своего просвещения, а не ради того, что может свершиться с ним. Влияние обстоятельств на самого человека — вот единственный результат, достойный замечания. Интеллектуальный человек может смотреть на себя как на постороннее лицо; тогда его ошибки и разочарования будут для него столько же занимательны, как и сами успехи. Он, конечно, желает удачи в своих предприятиях, но еще более желает узнать историю и судьбу человека, между тем как тьма себялюбцев около него погружена в одни заботы о личных маленьких выгодах.

Такова главная идея «Правды и Вымысла»; она руководит выбором происшествий, вовсе не занимаясь внешнею их важностью, светским положением лиц или цифрою их дохода. В сущности, книга почти не предоставляет материалов для того, что можно бы назвать «Жизнью Гёте»: чисел немного, переписки нет, нет и подробностей о службе и о порученных делах; ни полслова о его женитьбе; а десятилетний период самой деятельной жизни по водворении в Веймаре и совсем обойден молчанием. Между тем, некоторые любовные дельца, которые, как говорится, не привели ни к чему, представляют непонятную важность; он подавляет нас подробностями, теми или другими причудливыми мнениями, религиями собственного изобретения и, в особенности, своими отношениями к замечательным умам и к эпохе критического мышления; об этом он распространяется. Его «Ежедневные и Ежегодные Записки», его «Путешествие по Италии, Французская Кампания» и исторический отдел «Теории красок» — точно так же любопытны.