Нравственная философия

С другой стороны, мы не покупаем ценою каких бы то ни было лишений наши приобретения духовных усовершенствований. Не положена пеня за добро и его действия; не положена пеня за мудрость: добро и мудрость — не что иное, как придаток вечного Естества к отдельному естеству человека. Я есмъ в точном смысле слова тогда, когда свершаю то или другое дело добра; таким действием я распространяю свет, я вношу победоносное знамя в пустынные пределы хаоса и ничтожества и вижу, как мгла редеет на небосклоне. В любви, в значении, в красоте не может быть излишества, когда созерцаешь эти свойства и эти дары в их чистейшей сущности. Не по нутру душе ограничивать свою мощь и свои стремления; она всегда клонится к оптимизму, к пессимизму — никогда!

Жизнь души в усовершенствовании, а не в застое; условием ее жизни есть доверенность. Во всех сближениях между людьми наш инстинкт всегда более или менее имеет в виду причастие души, а не бездушие. Мужественный человек ценится выше труса; человек правдивый, мудрый, благосклонный гораздо более человек, чем этот негодяй, этот бездельник.

Мы сказали, что за вечные блага добра и мудрости не взимается никакой пошлины: эти блага составляют удел самого Бога. За всякое же благо внешнее платить следует, и если оно досталось вам незаслуженно, без пота и труда, то может и исчезнуть при первом дуновении ветра. Тем не менее, все блага, какие только есть в мире, принадлежат душе и могут быть куплены на монету подлинную, узаконенную и пущенную в оборот самою природою, то есть ценою труда, от которого не откажется ни наше сердце, ни наша голова.

Я, например, не желаю никаких благоприобретений; не гонюсь ни за кладом, ни за почестями, ни за властью, ни за вынужденною милостью особ, зная, что такие блага возложат на меня новую ответственность, что с ними прибыль наружна, а платеж неизменен. За знание же факта, что закон возмездия существует и всегда находится в действии, я не заплатил ничего, но, обладая им, я живу ясный, спокойный, и живу приятно. Тщательно стараясь суживать пределы и протяжения напастей, которые могут меня постигнуть, я научаюсь понимать мудрые слова святого Бернара: «Я один могу нанести себе вред неисправимый; если я делаюсь защитником зла, оно заражает меня, я вношу его в себя, и, право, я действительно страдаю тогда только, когда сам бываю виновен».

Душа, по своей природе, имеет дар и возможность сглаживать все неравенства условий. Корень многих неприятных, даже трагических столкновений, по большей части, держится на различии, существующем между плюсом и минусом. Как не страдать минусу, как не чувствовать ему недоброжелательства и за- висти к плюсу? С другой стороны, стоит поглядеть на тех, у кого большой недостаток в способностях, и становится грустно, и не знаешь, как с ними быть; иногда случается, что глазу оскорбительно даже глядеть на них, и почти боишься, чтоб они не были укором Богу на земле… Что им делать? Не вопиющая ли это несправедливость?.. Нет! Идите прямо к средоточию факта, присмотритесь ближе, выведите настоящую поверку, и громадные неравенства исчезнут. Их сгладит любовь: от нее, как от солнца, тают горы ледовитых морей. Если бы сердца и души составляли одно, исчезла бы горечь, причиняемая «твоим» и «моим». Мне принадлежит твое; я и мой брат одно: мы просто могли бы меняться личностями. Если мне понятно превосходство, величие власти надо мною моего ближнего, — что ж — я полюблю его, я широко распахну дверь его величию! Любовь усваивает себе все качества, все заслуги своего любимца, и, сблизясь с ним на этом основании, я увижу, что брат мой, которому я так завидовал и недоброхотствовал, не иное что, как мой казначей, и что он готов служить мне своими дарованиями и своими силами. Да, бессмертной душе человека принадлежит право брать в свою собственность все, что существует и когда-либо существовало. Не дышит ли и теперь душа моя частью духа Святых, долею гонения Шекспира? Любовь и поклонение вынуждают все чистое, прекрасное и великое снисходить в обитель вашего внутреннего я.

Таков также и естественный смысл наших бедствий и превратностей. Перемены, в небольших промежутках нарушающие житье-бытье людей, суть увещания природы, по законам которой всему надлежит расти и развиваться. Увлекаемая этою основною необходимостью каждая душа бывает временами принуждена изменять свой быт, свой круг друзей, свои деяния и свои верования; так моллюски покидают время от времени свои красивые раковины, сделавшиеся тесными и задерживающие их рост: должно сызнова приниматься за медленное устройство нового известкового жилища. Учащение таких переворотов соответствует бодрости сил индивидуума; они беспрерывны для некоторых счастливцев; в таком случае все их внешние отношения имеют простор и, не касаясь того, что составляет их истинную жизнь, облекают их тонкою прозрачною плевою, а не сдавливают тяжелым неуклюжим зданием, построенным в разное время, без толку и без цели, подобным тем, в которых мается большая часть людей.