Нравственная философия

Не осведомляйтесь также, каков край, к которому вы близитесь. Его не изобразит никакое изустное описание, завтра вы причалите к тем берегам, и они станут вам знакомы. Люди ведут прения о бессмертии души, о Царстве небесном и о прочем. Они вообразили себе даже, что Иисус Христос дал ответы на такие именно вопросы. Но никогда, даже на мгновение, Иисус Христос не снисходит до их наречия. Идея о вечности и о непременяемости до того слита с истиною, с правосудием, с любовью, что Иисус, заботясь только о размножении этих благ, никогда не отделял идею вековечности от сути этих добродетелей. Последователи Его отделили идею нравственных начал от идеи вечности; стали проповедовать о бессмертии души, доказывать это, защищать. Но когда учение о бессмертии души начали преподавать отдельно, человек уже понизился на целую ступень. В оны дни, когда любили, благоговели и смирялись, мысль о кратковременности не могла заботить, и никто из вдохновенных святынею не делал на этот счет вопросов, не унижался до требований доказательств. Душа всегда верна самой себе; человек, преисполненный ее блаженством в настоящем, отбросит ли бесконечность этого настоящего, чтобы устремляться к будущему и представлять его себе — имеющим конец?

Всеведение, касаясь разума, претворяет его в гений. Многое из того, что свет называет мудростью вовсе не мудрость. Самые просвещенные люди не писатели, но гораздо выше всех литературных знаменитостей. В сонме ученых и сочинителей не чувствуется присутствия Божества; их умение и ловкость удивляют нас более их вдохновения. Они сами не знают, откуда взялся их талант, и называют его своею собственностью; и он, действительно, у них какое-то несоразмерное свойство или чересчур развившейся член тела; поэтому самый дар их ума не кажется нам качеством, а скорее производит на нас впечатление уродливости; до такой степени убеждены, мы, что истинное дарование всегда должно согласоваться с преуспеянием в истине. Гений всегда религиозен: он получает больше души, нежели другие люди, и не кажется оттого аномальным, но более человечным. Все великие поэты так полночеловечны, что это достоинство превосходит все прочие их совершенства. Поэтами же и гениями они сделались просто, открыв в своей душе свободный доступ Всевышнему, опекающему и благословляющему дела рук Своих.

Различие между вдохновенными и литературными мастерами слова — между поэтом Гербертом и поэтом Попом, между философами Кантом, Спинозою, Кольриджем и философами, каковы Локк, Пэлей, Макинтош и Стьюорт, — между увлекательным собеседником и теми редкими пламенными мистиками, почти полоумными прозорливцами, изнемогающими под необъятностью идеи, — различие в том, что одни говорят изнутри, как обладатели., даже как частицы самого факта; тогда как другие говорят извне, как зрители, даже как люди, узнавшие о факте понаслышке. Не подступайте ко мне со своими проповедями извне: я сам, — увы! слишком удобно, — умею произносить такие же… О, если бы сбылось желание всех нас! Если бы появились наставники нашего внутреннего! Душа так и впивала бы истину их слов. Но когда голос человека не исходит из того святилища, где он и его выражение составляют одно, ему остается только принести в том покаяние.

Сила вышняя касается жизни индивидуальной не иначе как с условием полного обладания индивидуумом. Она нисходит на кротких и простых сердцем; посещает всякого, кто отлагается от гордости и от искания во всем самого себя. Она является отрадною и величественною в образе наития. Когда мы узнаем людей, в которых она пребывает, мы научаемся понимать степени другого величия. Человек, проникнутый ею, возрождается. Он ведет с нами уже иную беседу; не оглядывается с беспрестанным беспокойством на наши мнения, но сам обсуждает их. От людей он требует одного: простоты и правды. Пустой человек, по возвращении из путешествий, раскрашивает свои рассказы именами лордов, князей, графинь, которые обошлись с ним так-то, сказали ему то-то. Тщеславный показывает свои серебряные сервизы, свои перстни, покупки. Люди несколько более просвещенные, касаясь собственных впечатлений, опишут вам забавный анекдот, поэтическое приключение, посещение Рима, беседу с гениальным человеком, встречу с блестящим другом; углубляясь далее, они упомянут и о горе, облитой лучами солнца, и о мыслях, пробужденных в них этим зрелищем третьего дня утром: это придает их жизни колорит романтический. Но душа, дошедшая до любви к великому Богу, проста и искренна; у нее нет розовых красок и голубых цветков; нет блестящих друзей, нет рыцарских и других приключений. Ей не нужны чудеса и чрезвычайности; она живет настоящим' часом, и по значению, даваемому ею каждому часу, самое простое обстоятельство насквозь проникается мыслями и озаряется потоками света.