Нравственное сопротивление

Мою мачеху звали Ольга Григорьевна. Ее литературный псевдоним - Алла Зимина. После лагеря она стала поэтессой. Написала много стихов и песен. Исполняла их под гитару. Когда я была на открытии памятника - камня из Соловков, я подумала, что многие песни Ольги Григорьевны были бы уместны там. Например: "Закрытый от мира нахмуренный рудник, не ты ли учил нас романтике буден, чтоб сердце отдали не злобе и мести, а дружбе высокой и рыцарской чести".

Человек с лицом и голосом перестает быть человеком толпы.

В толпе всякий - часть. Фрагмент. И только личность - не часть. Личность - не часть толпы, общества, мира. Личность - целое. Не минимум максимум.

Только личность обладает "мужеством невозможного".

...Лариса Иосифовна показывает мне фотографии Анатолия Тихоновича Марченко.

Красивое лицо. Прекрасное.

Он умер в тюрьме. Умер мученической смертью. Держал голодовку четыре месяца - с августа по ноябрь восемьдесят шестого года. Он выдвинул требование, которое по тем временам казалось совершенно нереальным: освободить всех политических заключенных! Когда человек в тюрьме идет на голодовку, он должен заявлять какое-то выполнимое требование. Например, чтобы ему предоставили свидание. А требование - "освободить всех политических заключенных" не могло быть выполнимо. Так считали все, и Лариса Иосифовна тоже.

Как же мог Марченко решиться на такое?

"Он, видимо, почувствовал, что наступило время, когда это требование реально. У него была поразительная политическая интуиция. Понимаете, человек почти всю жизнь свою прожил в тюрьме. Это много значит. Я на себе почувствовала, когда была, в Лефортове. Я до этого с трудом газеты читала. Я их - газеты - не понимала. А в тюрьме я научилась понимать как бы второй текст в газетах, то, о чем там умалчивалось. Так и Анатолий. Будучи оторванным от действительности, он понимал ее, чувствовал лучше, глубже многих".

За две недели до смерти Анатолий Марченко, видимо, получил неоспоримые доказательства, что из лагерей и тюрем освобождены все женщины политические заключенные, освобожден (но выслан из страны) был также правозащитник Юрий Орлов и другие.

Однажды он ей сказал: "Если бы я сейчас сидел, я бы потребовал присоединить к моему сроку срок всех женщин - политических заключенных в нашей стране". Так просто сказал, тихо, но с твердостью необычайной. И не забыл об этом, оказавшись в тюрьме.

В декабре семьдесят первого она освободилась из ссылки. В семьдесят третьем у них родился Павел. В семьдесят пятом Анатолия Марченко арестовали и отправили в ее же ссылку: поселок Чуна Иркутской области. Она с маленьким Павлом поехала за ним.

Четыре года они провели вместе в ссылке. Это было самое счастливое их время. И самое спокойное.

Вначале он работал столяром на том же домостроительном комбинате, где и она в свою ссылку. Но потом он написал письмо в газету "Труд" об авралах на комбинате, и его уволили. Тогда он нашел себе три работы сразу: стал кочегаром, сторожем и дворником. Он любую работу неизменно делал хорошо. Плохо не мог работать, даже если бы и захотел.

К Павлику он относился, как любящая заботливая мать.

Она могла уезжать на месяц, полтора в Москву и совершенно спокойно оставлять на него, работающего, трехлетнего сына. В Москве у нее были дела - самиздатовский исторический сборник "Память". Вообще-то он не любил, когда она отрывалась от дома, но ради "Памяти" отпускал ее. Она возвращалась в Чуну и заставала в доме полный порядок. Ребенок спокоен, улыбчив, сыт. Все рубашки детские выстираны, выглажены.

Перед последним своим арестом он задумал построить дом под Александровом. И очень спешил. ("Как бы предчувствовал арест - и хотел успеть. Сам из себя последние силы гнал, строил, строил. Большой должен был быть дом. Здесь, говорил, будем мы жить, твои родители, мои родители. Друзья наши приедут. Всем места хватит".)

Дом подвели под крышу, уже была посажена у дома черноплодная рябина...

В восемьдесят первом году Анатолия Тихоновича Марченко арестовали.

В декабре восемьдесят шестого он умер в тюрьме. Не умер, конечно погиб.

А дом под Александровом после ареста Марченко разрушили. Сейчас там одни развалины.

Дом стоял крепко, и разломать его было непросто, поэтому, как рассказывали местные жители, чтобы разрушить этот дом, его взрывали.

Зачем?

"Из чистой злобности, - сказала мне Лариса Иосифовна устало, - из чистой злобности".

Дома нет, а черноплодная рябина разрослась.

Павел поступил в прошлом году в историко-архивный институт.

...В КГБ не однажды уговаривали Ларису Иосифовну уехать из страны. И Анатолию Тихоновичу Марченко говорили: вам здесь не нравится - так уезжайте. А он им отвечал: мне здесь вы не нравитесь, все здесь мне нравится, а вы не нравитесь, вот вы и уезжайте.

...Сыну Ларисы Богораз и Юлия Даниэля Александру Даниэлю в шестьдесят восьмом году было семнадцать лет. Вскоре после ареста Ларисы Иосифовны Александр женился. На свадьбе ему говорили: Сань, у тебя есть посаженый отец и посаженая мать. В свадебное путешествие Александр с женой поехали в п. Чуна Иркутской области, проведывать "посаженную мать".