Ну и что, что тролль (СИ)

– Айвен! – с чувством произнес Готфрид. – Ты все еще Айвен! То есть, я хочу сказать, ты все еще маг!

– Да, – буркнул Алексей, – эта проклятая игра продолжается, но с немного изменившимися правилами.

Он вспомнил катящийся валун. "Не факт, что это я. Не факт!" Но вот в парке, во время их с Тилли бегства что-то было. Слишком неточен был стрелок и слишком быстро он ушел тогда. Хотя можно объяснить все и его нежеланием рисковать в темноте, и нежеланием иметь дело в одиночку с двумя противниками.

А Тилли вдруг почувствовала, что ноги болят по-прежнему, если не сильнее, что ее лихорадит вдвое больше, чем прежде, что она совершенно разбита.

– Я не хотела… – прошептала она. – Я трусиха, да? Я ужасная… А думала, что крутая Морриган…

– Ну что ты, – Алексей пытался говорить бодро и уверенно. – Совсем нет. Просто еще не привыкла.

– Угу, еще пару жизней, и мы будем здесь себя чувствовать как в луна-парке, – иронически отозвался Готфрид.

27

Матильда шла вслед за ними. За принцем и принцессой. Они были счастливы и влюбленно смотрели друг на друга. А она не сводила глаз с принца. Сердце ее разрывалось от безответной любви, ногами же при каждом шаге она как будто ступала по острым ножам. Такой была плата за то, что морская ведьма превратила русалочий хвост в две красивые, стройные ножки. Но Матильда не жалела. Она любила принца и была рада находиться возле него. Как жаль, что она немая и не может рассказать ему о своей любви. Как жаль!

Она неловко наступила на очередной невидимый нож… и проснулась. На стене мерно постукивали забавные ходики. Глядя на них, она вспомнила, где находится и почему. А также поняла, отчего ей приснился сон о Русалочке. Это было воспоминание о перенесенных мучениях. Не любовных, однако. Лежа в уютной спальне на мягкой постели, она следила, как поводит глазами игрушечная сова на ходиках, и улыбалась. Сейчас уже могла улыбаться.
До этого странного дома они добрались, когда рассвело. Проехав в дикое и неприветливое на вид ущелье, Рапид загнал фордик в незаметный со стороны живой грот, образованный кустами и переплетшим их диким виноградом. Где-то рядом шумела вода, пахло цветами и чем-то терпким, может быть, травой. Потом шагов триста Рапид нес ее на руках, поднимаясь на холм над рекой. Алексей и Готфрид шли следом. Непонятно, как Рапид ориентировался, а вышел прямо к порогу дома.
Тилли было очень плохо, но даже в таком состоянии она подумала: ну, и развалюха. Хотя внешность дома мало ее занимала, хотелось лечь даже на землю и хотя бы на час-два закрыть глаза и ни о чем не думать. Да, хижина не радовала глаз: покосившееся крыльцо, дверь, стены и ставни, которые не красили много лет, а не ремонтировали и того дольше. Крыша, с которой уныло свисала не то черепица, не то дранка. Полуразвалившаяся труба. Правда, птицы против такого убожества не возражали, и целые семьи их поселились под крышей и на чердаке.

– Ну, вот мы и прибыли, – довольно сказал Рапид. – Сейчас я вас устрою поудобнее и накормлю. Такая крыша над головой – уже хорошо.