Ну и дела!

Минут пять я решала проблему парковки, безуспешно пытаясь всунуть «девятку» между приподнятых задов «бээмвэшек» и самоуверенно-безразличных спин джипов. Небольшая площадь перед проходной была до отказа забита средствами передвижения: это было похоже на выставочный зал автомобильного салона — разве что «Запорожца» не удалось мне встретить в стройных шеренгах скучающих без хозяев автомобилей.

Пристроив наконец машину метрах в трехстах от проходной, я спокойно направилась к огромным стеклянным дверям, на ходу обдумывая последовательность вопросов, с помощью которых намеревалась добыть необходимую мне информацию.

У турникета путь мне преградила в буквальном смысле неохватных размеров вахтерша.

На непрофессионала она скорее всего должна была производить грозное впечатление: головы на две выше меня, одета в форму защитной расцветки, на боку — кобура с торчащим из нее «макаровым», как я определила по рукоятке, но главное — свирепый взгляд и сдвинутые к переносице широкие черные брови. Меня это все, конечно, не обмануло, я сразу увидела и маскарадный, а не маскировочный костюм, и крайне неудобно для руки расположенную кобуру, и напряжение мышц лица, искусственно фиксирующих свирепость взгляда.

«В чью честь спектакль? — подумала я, молча подавая свою редакционную ксиву. — Высокие гости?»

— Андреич! Проводи еще одну, — высоким и совершенно несоответствующим ее внешности, каким-то бабьим голосом закричала свирепая охранница. — Что ж опаздываешь-то? — по-дружески проворчала она, возвращая мне бумажку. — Иди-иди, в сборочном они. Андреич проводит.

Андреич оказался хмурым юношей лет восемнадцати, у которого было неважное настроение, вероятно, из-за того, что ему очень хотелось в сборочный цех, туда, где все, а он вынужден был торчать у проходной, карауля опоздавших.

Сейчас в роли опоздавшей оказалась я. Интересно, на что это я опаздываю?

Доведя меня до дверей сборочного и вконец расстроясь, Андреич побрел обратно, а я проскользнула в цех.

— …и думал: чем же они лучше нас, тарасовцев? Да ничем. Такие ж люди, только японские, — усилитель разносил по гулкому цеху хорошо знакомый и даже уже набивший оскомину за предвыборную кампанию голос нашего губернатора. — Почему же они живут лучше нас? Ведь у нас земли в тысячу раз больше. И мы столько зерна вырастим за год, что эту Японию будем десять лет кормить со всеми ее японцами. Если, конечно, наладим выпуск комбайнов. Пусть только попробуем не наладить, — туманной фразой закончил свою тираду губернатор. Но, наверное, для директора завода в ней не было никакого тумана.

Я провела рекогносцировку.

В цехе — человек триста народу, причем как минимум половина — чиновники, их сразу узнаешь среди других людей, не по одежде, не по манере себя вести — по тусклому, безжизненному какому-то взгляду, в котором, кроме тупой исполнительности и непроходимой лени, можно различить только ненасытное корыстолюбие.

На чем-то вроде авиационного трапа — губернатор, общающийся с народом. Чиновники каждую паузу в его речи заполняли довольно оживленными аплодисментами.

Народ, правда, пока безмолвствовал и явно что-то обдумывал.

Я потихоньку двинулась в сторону народа. Надо же узнать его мнение.

Пристроившись к плечу пожилого мужчины лет шестидесяти и слегка оттеснив его, чтобы он понял, что я стараюсь получше разглядеть присутствующих и самого губернатора, я через минуту произнесла мрачно-озабоченным тоном:

— Сколько набралось-то, как тараканов.

Пожилой чуть повернул в мою сторону голову.

— Сама-то ты кто…

— Уж если мы кто и есть, так во… — я постучала костяшками пальцев по голове.

— Нам крошек с этого стола не перепадет. А кто митинговать будет, всех на улицу — под зад коленкой…

Пожилой в сердцах сплюнул. Я взглянула на него, изо всех сил стараясь передать взглядом ощущение безвыходности затравленной жизнью женщины.

Пожилой наконец решил, в каком из цехов я, на его взгляд, должна работать.

— Вас всех из конструкторского первых попрут. На хрена ему наши самолеты, ему комбайны нужны. Он одной рукой деньги из бюджета вынимать будет, а другой себе в карман класть, через наш завод и через комбайны, которые мы клепать начнем…

— Как это? — Недоуменный вопрос выскочил у меня совершенно искренне, не как у мифической авиационной конструкторши, а как у старшего детектива Т. Ивановой.

Но в сложившейся ситуации это, видимо, особой разницы не имело. Пожилой повернулся ко мне всем корпусом и посмотрел на меня как на дуру.

— Как? А вот так!

Он сделал характерный жест, смысл которого можно передать выражением: «поимели как хотели».

— У него тридцать процентов наших акций. А у нас с тобой по сколько? По пять штук? Вот и выходит, что мы с тобой во…

И он тоже постучал костяшками пальцев по лбу. Признаюсь, у него это вышло гораздо убедительнее, чем у меня.

Он еще раз плюнул себе под ноги и пошел к выходу. Я отправилась следом. В спины нам летело: