Ну и дела!

Темная, желанная, туманная мгла рванулась мне навстречу. Я растворялась в ней, принимая в себя ее и отдавая ей всю себя. Я сама стала этой мглой, я знала все и обо всем.

Передо мной не стояло ни одного вопроса, ни одной проблемы. Мои желания тут же превращались в действия, не давая мне возможности даже сформулировать их.

Все вокруг заливал резкий, яркий свет.

Какие-то бесконечные коридоры с уходящими вверх и вниз лестницами, по которым я немедленно устремлялась, стоило мне почувствовать под ногами первую ступеньку.

Путь был бесконечен, я уже задыхалась, я торопилась, но ступеньки возникали одна за другой без малейшей надежды, что они когда-нибудь закончатся. Ступени были крутыми и высокими, стертые ежедневными подъемами и спусками тысяч подошв, они были скользкими и делали каждый шаг обманчивым и опасным. Иногда я срывалась и проезжала целую лестницу по этим скользким ступеням, охваченная волной радости от того, что так быстро удаляюсь от преследования.

Там, у начала первой лестницы, я смогу остановиться и, оперевшись на широко расставленные ноги, поднять свой пистолет и уверенно ждать падающее на меня огнедышащее чудовище, гнавшее меня сверху вниз по лестницам.

Я чувствовала обжигающие языки огня на своем лице, волосы мои вспыхивали каждый раз, когда меня охватывало клубом пламени.

Как только я четко увижу его голову, я выстрелю.

Наконец-то из клубов дыма выныривает знакомая голова в черной капроновой маске, торчащая на отвратительной длинной драконьей шее. Я знаю, что это Коготь и мне нужно первой нажать курок.

И, уже нажимая его, я замечаю вторую голову в такой же капроновой маске слева от Когтя — и ее я знаю: это голова Сапера, и сейчас она сожжет меня огромным клубом ядовитого пламени. Уже практически после выстрела, когда пуля выходила из ствола пистолета, я чуть качнула стволом влево и подрезала пулю, как футбольный мяч или теннисный шарик.

Медленно, очень медленно, так, что я видела, как она вращается в плоскости, перпендикулярной направлению выстрела, пуля летела в Когтя, все больше и увереннее отклоняясь в сторону головы Сапера…

Глава 3

Меня разбудил выпуск телевизионных новостей.

Чтобы не пропустить чего-нибудь важного из текущей официальной информации, я заранее программирую таймер своего телевизора на неделю вперед, и голоса дикторов врываются в мою жизнь организованными мною самой неожиданностями.

Еще отстреливаясь во сне от кошмара, я слушала сухие официальные фразы, половина которых вообще не содержала никакой информации, кроме свидетельства о недостаточном владении их авторов нормальным русским языком.

Середина очередного стилистически-грамматического феномена заставила меня широко раскрыть глаза и уставиться на вещавшую с экрана перезрелую девицу, интонации и движения которой говорили о ее непреодолимом желании походить на Арину Шарапову. Она точно копировала слова и жесты, но провинциальные дикторы отличаются от звезд информационной службы Центрального телевидения так же сильно, как заводные куклы от настоящих младенцев: жизни в них нет, непосредственности.

Впрочем, в тот момент я об этом не думала, слова, произносимые вполне посредственной телевизионной девицей, сами влетали в меня и прочно во мне застревали, поскольку были адресованы именно мне, я в этом была уверена.

«Губернатор Тарасовской области поставил перед правительством Тарасовской области задачу перепрофилировать находящийся, как известно, в очень сложном финансовом положении авиационный завод на выпуск сельскохозяйственной техники, в которой так нуждаются сегодня труженики тарасовских полей. Перед ними стоит почетная и ответственная задача…»

Что там стоит в сельской местности перед нашими тарасовскими крестьянами, я дослушивать не стала. Хотя предположить можно было лишь одно: стоит то же, что всегда стояло и стоять будет. И не изменится положение наших полукрепостных-полураскрепощенных свободным рынком крестьян, даже если мы на авиационных заводах начнем выпускать сеялки с веялками, Байконур засеем свеклой, а стратегическую авиацию переклепаем на химическую обработку полей. Как была у нашего российского хлебороба единственная свобода выбора — трахнуть смазливую поселянку в живописной копне душистого сена или сделать лишний круг на своем тракторе по необъятному полю — так и будет он вечно совершать свой выбор не в пользу повышения производительности сельскохозяйственного труда.

Но я даже не стала думать об этом, мысль мелькнула так… метеором в сознании. Сегодняшняя я нисколько не напоминала вчерашнюю.

Мельком поразившись, что за окном — солнечное утро, вероятно, уже среды, я отправилась под душ и устроила себе такую контрастную встряску, что от моих вчерашних размышлений, полных сомнений, не осталось и следа. Я точно знала: что делать, как делать и зачем.

Работа есть работа, ее система сидит у меня в крови: обработка информации, выработка версии, проверка ее соответствия реальности. И так последовательно по всем вариантам.