"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

подразделения контрразведывательного отдела УГБ НКВД МО. По предположению немецкого историка

Рейнхарда Мюллера, эти люди содержались в тюрьмах как «резерв» на случай, если сверху поступит

указание о подготовке очередного показательного процесса, на сей раз — против руководителей Исполкома

Коминтерна. Все обвиняемые были крупными функционерами компартии Германии и политэмигрантами,

прибывшими в СССР по

В эту группу попали среди прочих два историка: Моисей Лурье (Эмель) и Иосиф Фридлянд, работавший деканом

исторического факультета МГУ (ГАРФ. Ф. 10035. On. 1. Д. П-75119).

199 ГАРФ. Ф. 10 035. On. 1. Д. П-22 720. Т.1-10; Mueller R. Der Fall des "Antikomintern-Blocks" — ein vierter Moskauer Schauprozess?

//Jahrbuch fuer historische Kommunismusforschung. Berlin, 2006.

114

подложным документам. По тем или иным причинам никто из них не перешел в советское гражданство.

Почти все они являлись штатными сотрудниками аппарата Коминтерна или его побочных организаций,

проживали в гостинице «Люкс» или Доме политэмигрантов на улице Обуха.

Однако до «антикоминтерновского процесса» дела так и не дошло — в 1938 г. Сталин посчитал

воспитательно-устрашающую функцию показательного правосудия выполненной. Немецкие коммунисты

продолжали сидеть в тюрьме и после окончания «ежовщины», хотя все они отказались от своих

признательных показаний, данных на первом этапе следствия. Из группового дела на протяжении 1939-1940

гг. постоянно «отщипывали» отдельных обвиняемых, которые либо не вписывались в заготовленный

сценарий контреволюци-онной организации в Коминтерне и КПГ, либо, как Вальтер Диттбендер, были

готовы признать любые обвинения и могли развалить дело в случае прокурорской проверки (его подельники

утверждали, что в процессе следствия Диттбендер сошел с ума). Валентин Гане и Ганс Блох были высланы

из СССР в начале 1940 г., Пауль Шербер-Швенк и Генрих Стаффорд — освобождены в январе следующего

года.

В конечном счете по делу об «антикоминтерновском блоке» весной 1941 г. было осуждено 6 обвиняемых,

один умер в тюрьме (Ганс Боден) и двое были освобождены (Ганс Шарш-Каслер и Георг Штрецель-Франке).

Хотя данное дело фактически развалилось, оно наглядно показывает тот формально-бюрократический

подход, по которому фабриковались группы заговорщиков и контрреволюционные организации в период

большого террора.

Достаточно экзотическим был принцип формирования одной из самых массовых «шпионско-

террористических сетей», в которую включили более 70 человек200. Речь шла о мифической организации

«гитлерюгенд», в которую сотрудники Четвертого отдела УНКВД МО записывали буквально всех молодых

немцев, проживавших в столице и Подмосковье и попавших в их поле зрения. «Развороту» этой

фальсификации, если пользоваться служебным жаргоном, помогла подсказка из центрального аппарата

НКВД.

В разгар арестов, в марте 1938 г., оттуда пришла служебная записка о том, что один из его подследственных, Генрих Шпан, признался, что был переброшен в СССР со следующими задачами:

200 Vorwurf: Mitglied einer Hitlerjugend // Neues Deutschland, 28. August 1995; Дель О., Мусиенко H. С. «Гитлерюгенд» и другие

фальсификации НКВД // Бутовский полигон. Вып. 3. М., 1999. С. 33-38.

115

«1. создавать ячейки германской фашистской партии и юношеской фашистской организации "Гитлер-

Югенд", вовлекая в них немцев, живущих в СССР;

2. подготовить и осуществить в момент начала войны Германии с СССР террористические акты против

руководителей партии и правительства;

3. вербовать новые кадры агентов для разведывательной работы на пользу Германии и для диверсионной

работы, вербуя их преимущественно из среды немецкой молодежи»201.

Своеобразным продолжением группового подхода в практике репрессий являлись аресты близких

родственников. Список родственных групп, приведенный в приложении, содержит 267 имен, 213 из них —

жертвы репрессий, проводившихся Московским управлением НКВД. В этом списке — родители и дети,

мужья и жены, братья и сестры. «Желание набрать как можно больше "врагов народа" приводило к аресту

целых семей вплоть до третьего поколения»202. Это диктовалось все тем же желанием достичь

максимального результата при минимальных затратах труда (по отношению к членам одной семьи

обвинительные заключения писались как под копирку), но иногда являлось следствием спонтанного

решения. Вот что показывал один из следователей, участвовавших в фальсификации дела все того же

«гитлерюгенда»:

«Для проведения операций по аресту немецкой молодежи к 7-му отделению была прикреплена группа