Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы

Тут я бросаю печатать текст и долго смотрю через окно в дождливую январскую хмарь аномальной зимы-2007… Вы уже знаете, что я не ровно дышу к метафорам и прочим средствам усиления. Какой-никакой опыт уже наработал, руку набил. Но иногда мне хочется побыстрее очутиться в мире с технологиями послезавтрашнего дня. Чтобы не выкручивать предложения причудливым жгутом, выжимая смысловой максимум (0! Чувствуете, как меня понесло?), а включать в печатный текст что-то вроде голографической гиперссылки. И тогда вместо моих экзерсисов в словесной образности вы на этом месте увидели бы это лицо. Не буду его описывать, все равно не дотяну до силы того момента. Просто попытайтесь представить.

И пошатнулась земля, и накренилось небо, и изрекло лицо:

— А я че — такая некрасивая?

Много громкого и некультурного защипало мне язык, просясь наружу…

— Виктория, приставать — это значит делать что-то против воли человека. Практически это некриминальная форма насилия. Но я не могу понять одной вещи. Почему ты считаешь, что твоя привлекательность должна провоцировать меня на насилие? Я не буду к тебе приставать. Я просто хочу в туалет.

— Ну ладно, хорошо. Только не грузи, ага?

— Не буду.

Негруженая, порожняком она дошла со мной до своей квартиры. Я с порога ринулся в уборную и дренировал энное количество миллилитров своего стресса в вечность. На кухне уже шипел чайник.

— Чай будешь? — захлопотала хозяюшка, ставя на стол чашки.

Вот так мне нравится. Так — по-человечески. Хоть мы и облились чаем в кафе.

— Уважь, милая. Не откажусь.

За чаем на столе выросла традиционная пачка фотоальбомов. Мы смотрели ее фото, легко трепались. В главе про интернет-анкеты Филипп Александрович привел исчерпывающую классификацию женских фотографий — добавить нечего. Остается только подтвердить. Действительно, при фотографировании женщины наблюдаются аномальные явления абсолютно не ясного генеза. Как только в сторону женщины наводится объектив, на нее тут же начинают падать и наезжать разные предметы: стены, дверные косяки, деревья, машины, сваи пирсов, опоры мостов, скалы и даже восковые фигуры. И это все ей приходится держать самой, подставляя свои хрупкие плечики под внезапно обрушивающуюся махину! Я называю это «синдром контрфорса ^[22]». Поэтому если вы не хотите вашей женщине участи изнывающего под весом атланта, фотографируйте ее в пустыне. Иначе она тут же приклеится к ближайшему объекту, по-матерински прижав к груди или прислонившись спиной в качестве подпорки.

Часы показывали полдвенадцатого. Все шло по накатанным рельсам умолчания. Рельсы делали поворот и скрывались в спальне.

— Ой, а ну-ка дай мне этот альбом, — вдруг всполошилась Вика. — Тут есть несколько фоток не для тебя. — И она стала выдергивать фотографии из полиэтиленовых кармашков.

— Ты что, фотографировала в морге на препарировании? Или там компромат на ключевые фигуры истеблишмента? Чего ты так засуетилась?

— Нет, там я в купальнике.

— Да, а вот это действительно душераздирающее зрелище! Я бы не вынес.

— Ну не могу же я так сразу тебе все показать.

Она выпотрошила альбом на треть.

Среди оставшихся фотографий оказалось довольно много кадров с одним и тем же спортивным молодым человеком. Он щеголял торсом в разных позициях и профессионально улыбался.

— Стриптизер?

— Эммм, ну да. — Она притворно смущенно опустила глазки. —  Лешенька. Мы с ним познакомились в «Эгоистке».

— Расскажи.

— Ой, ну чего там рассказывать. Это была очень неприличная история.

— Я как раз такие коллекционирую.

— Даже и не знаю, стоит ли тебе это рассказывать. — А сама так и алеет, как паруса Грина.

— Ну, в общем… Год назад на мой день рождения мы там с подругами напились и Алексей… И Алексей… Короче, меня изнасиловали.

Я чуть не грохнулся со стула.

— Как? Стриптизер? У себя на работе? Посетительницу? Изнасиловал? Это что — секретный пункт «крэйзи-меню»?

— Ой, ну там все сложно…

— И ты говоришь, что продолжаешь ходить в «Эгоистку»?! Даже после случившегося?!

— Ну как тебе сказать… Вообще-то я сама настояла. — Викин лик дошел до высшей степени кротости.

И был смех. Много громкого вольготного смеха во всю мою молодецкую глотку.