Ну уж нет, Грейнджер! (СИ)

— Я идиот… Придурок… Осел. Очень ревнивый осел, кстати. Можешь называть меня, как тебе вздумается, Гермиона, — он сделал паузу, приблизился к ее уху и обхватил зубами подаренную им серьгу, прикасаясь губами к мочке. — Но мы оба знаем, что я нравлюсь тебе и таким.

И как она не старалась сдержать свой вздох, это у нее не вышло. От его близости, языка и шепота по телу как всегда прошел заряд возбуждения, и она шумно выдохнула.

— Нравишься. Ты же все слышал…

— Слышал. И это звучало великолепно, — он прошелся губами от ушка до подбородка, обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глаза. Абсолютно серьезно. — Скажи еще раз… Скажи, что влюблена в меня.

— Я влюблена в тебя, Драко. — тихо произнося эти слова вслух, глядя ему в глаза, прикасаясь к его рукам своими, и замечая, как выражение его лица меняется, снова расцветает та счастливая улыбка, зрачки расширяются так, что почти скрывают серую радужку, она почувствовала себя всемогущей. Потому что его реакция прямо кричала ей о том, что он тоже к ней неравнодушен. Что теперь она — не просто мать его ребенка, а та самая, в которую он влюблен. Она ощущала то, чего ей хотелось еще с вечера совместного просмотра «Короля льва» — быть любимой женщиной Драко Малфоя… Теперь она ею являлась, по крайней мере очень на это надеялась.

Драко опустил руку с щеки к вырезу платья и провел пальцами по контуру корсета, невесомо задевая кожу на груди, и заставляя ее покрываться мурашками. Ему до ужаса хотелось стащить с нее все это. Хотелось весь вечер. Он же не дотрагивался до нее целых два дня. И вот спустя это время в совершенно дурацких обстоятельствах, он узнает, что наконец добился своего. Что сумел понравиться ей, что у него получилось добиться не просто ответной симпатии, а чувств, на которых можно построить семью. И до чего же это тешило его самолюбие! Оказывается, чтоб стать героем в своих глазах, была нужна только влюбленная в него Грейнджер.

Хотелось показать ей, что она тоже значит для него очень много. Говорить о чувствах он не привык, поэтому признавался, как умел. И порывов своих совсем не сдерживал. Достав из кармана палочку, он одним взмахом заставил мешающее платье упасть к ногам. Затем так же быстро избавил ее от нижнего белья. На ней остались только украшения. Она стояла перед ним абсолютно голая, возбужденная, зажатая в тисках между его телом и стеной — вся в его власти. Еще никогда он не хотел ее так, как сейчас.

— Грейнджер, ты…

Она не дала ему договорить, только нежно прильнула к его губам, подтянув ближе за лацканы пиджака. Он, не задумываясь, углубил поцелуй, врываясь языком в ее рот. Ловкие женские пальчики совершенно инстинктивно снимали пиджак и рубашку, расстегивали пряжку ремня и избавляли его от ненужных предметов гардероба. Голова отказывалась думать, поэтому Драко забыл о том, что есть кровать буквально в трех шагах от них, что дверь не заперта, что в доме толпа народа. Он просто, не отстраняясь от Гермионы ни на секунду, подхватил ее за бедра, позволяя обнять себя ногами, вжимаясь в нее настолько, насколько позволяла поза.

— Давай, Драко… Я так хочу тебя, — она простонала эти слова, подаваясь вперед, чтобы он заметил и почувствовал, какая она влажная.

Он больше не смог терпеть, поэтому приподнял ее чуть выше и опустил на себя, и горячий воздух от синхронного выдоха смешался. От резких движений девушка терлась о стену, отчего изо рта вырывались болезненные стоны. Заметив это, Драко просунул одну руку между спиной и холодной стеной, защищая ее от неприятных ощущений. Дыхание сбилось у обоих, кожа вспотела, прическа Гермионы растрепалась, а парень не замечал ничего, кроме нее. Кроме ее стонов, переходящих в громкие крики, кроме давления ее пальцев, крепко вцепившихся в его плечи, кроме ее ног, которые уже начинали подрагивать. Он входил в нее резко и глубоко, как ей нравилось. Он обожал наблюдать за каждой ее реакцией во время секса. То, как мутнеет ее взгляд, учащается дыхание и становится рваным, как она отбрасывает голову, открывая вид на пульсирующую венку, позволяя целовать шею и ставить его метки. Перед оргазмом она всегда будто зверела, поэтому с минуты на минуту он ожидал какой-то выходки в стиле прокушенной губы. И не ошибся, через секунду почувствовав, как в его кожу впиваются ногти. Сделав еще несколько толчков, он кончил и навалился на нее всем телом, припечатав к стене.

Пока дыхание восстанавливалось, он перехватил ее поудобней и, не разрывая объятий, медленно отнес в кровать. Гермиона все так же оставалась в его руках, когда он уронил ее поверх покрывала.

— Ты невероятна… Почему я не знал этого еще в Хогвартсе? — прошептав эти слова, он устроил голову у нее на груди.

— Потому что ты был расистским снобом и отвратительным мерзавцем. Я бы не позволила тебе даже приблизиться ко мне тогда, — со смешком ответила ему девушка.

Драко проводил пальцами по груди, очерчивая контур ореолов, поглаживал ее сосок, зная, что они в данный момент сверхчувствительны. Но после ее слов легонько зажал его между пальцами, заставляя Гермиону пискнуть.