Ну, здравствуй, брат...

— Анна! — произнесла мама, заглядывая в глаза плачущей девушке. — Мы кое-что предполагали, и кое-какие правила нарушили. Мы не позволили Министерству Магии уничтожить волшебные палочки Джеймса и Лили, а передали их на хранение Олливандеру. Мы предполагали, что так оно и будет…

— У меня волшебная палочка… мамы? — растерянно произносит Энни. — А у Алекса…

— А у Алекса волшебная палочка Джеймса, — продолжает папа, — которую он уже один раз сломал. Как она его простила, ума не приложу! Наверное, у него была очень сильная мотивация. Да и Джеймс мой двоюродный брат, кузен. Может быть у нас, у Гордонов и Поттеров, есть что-то общее…

— Самое интересное Энни, — продолжает мама, — это то, что у моей лучшей подруги, самой верной подруги, у Лили Эванс, были две волшебные палочки. Одну она потеряла, вернее, у нее ее выбили из руки в одной специальной операции. Но мракоборцы резервной группы подоспели вовремя и мы тогда победили. Решив, что ее палочка погибла или пропала, Лили сразу же приобрела у Олливандера новую, почти точно такую же, из ивы с шерстью единорога. У палочек разница только в длине, всего в один дюйм. Ты же их обе видела у Олливандера? И еще предложила той, что немного длиннее… э… вооружить Алекса. Помнишь? Ну а позднее, среди трофейный палочек Пожирателей Смерти, собранных в Министерстве, ее случайно нашел и опознал Алекс, и сразу же вернул Лили. Только тридцать первого октября твоим родителям волшебные палочки не смогли помочь. Они все три лежали на кухне, где Джеймс и оставил их, там, на кухонном столе, где он полировал их полиролью. Мама укладывала Гарри наверху в детской, а папа… он… столкнулся в прихожей с…

— Никогда не выпускайте волшебную палочку из рук, ну, по крайней мере, держите ее под рукой, в секундной готовности к применению, — заговорил папа. — Мне понравилась идея Алекса с тонкой кобурой на правом бедре, жестко закрепленной, неплохо, удобно. Только разрез для мантии справа должен быть достаточным, на школьной хогвартской мантии. И тренировки каждый день! Без выходных! И еще Энни. У второй волшебной палочки твоей мамы уже давно есть хозяйка.

— И кто она… папа… — тихо спрашивает Энни.

— Я так думаю, — отвечает отец, — что вы очень скоро встретитесь с ней в Хогвартсе.

— А что было… потом… — снова задает вопрос Энни. — После того как…

— Папу и маму похоронили в Годриковой впадине, — продолжает отец, — Там стоит памятник, но мне он… я думаю, ты захочешь увидеть все сама. Насколько я знаю, Гарри еще на могиле родителей не был. А что было дальше, ты знаешь. В ноябре 1981 года мы попытались забрать Гарри у Дурслей и сначала оформить опекунство, а потом... Нам этого не позволили. Только вот тебя мы смогли отстоять. В Министерстве Магии мы опять надавили на Фаджа, он знал, что ты дочь Поттеров. Министр Магии все-таки. И он, только вступив в должность, чувствуя, что не прав с категорическим отказом оформить наше опекунство над Гарри, лично в январе 1982 года завизировал документы на твое уже официальное удочерение. Так что ты, дочка, полноправная наследница женщин — Хранительниц Авалона. И еще, Гарри, конечно, не знает, что у него есть родная сестра, что у него есть семья. Так до недавнего времени хотел Дамблдор… И еще… Когда пострадали Долгопупсы, бабушка Невилла, Августа Долгопупс забрала внука к себе. Я, честно говоря, ее немного побаиваюсь, так как это она не так давно возглавляла мой отдел. У Невилла магия проявилась очень поздно, все думали, что он сквиб. И… мы не так часто видели их. Такое впечатление, что она избегает нас, возможно, считает виновными в том, что случилось с ее сыном и невесткой. Отчасти она права. Я со своей группой тогда немного не успел…

Анна и мама сидят рядом. Сестра уже почти владеет собой. По крайней мере, на основные ее вопросы папа и мама ей ответили. Даже немного больше. Детали — расскажут позже. Энни задает последний за сегодняшний вечер вопрос:

— Мама… я так… должна… могу вас… называть…

— Энни… детка. Как ты можешь! — теперь громко зарыдала Мария. — Неужели я за все эти годы позволила тебе хоть на секунду усомниться? Неужели я не старалась вырастить единственную дочь своей лучшей подруги, как свою собственную? Как подобие нас обеих…

Они плачут в объятиях друг друга. Нет, больше я не могу на это смотреть, не могу больше сдерживаться. Я стараюсь, как можно тихо подняться, пересекаю зал и выхожу на балкон. Навстречу спасительной ночной прохладе…

* * *

Анна стоит, опираясь на гранитные перила балкона, и смотрит вдаль, на величественную панораму Лондона, сверкающего всеми своими ночными огнями. Из ее прекрасных ярких зеленых глаз уже не катятся слезы. Ночной приятный ветерок развивает ее длинные волнистые, такие шелковистые иссиня-черные волосы. Я смотрю на нее и чувствую, что в этот момент я могу сделать все что угодно, могу сделать для Энни все что угодно, горы свернуть, а не только чьи-то шеи…

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!