Нулевая борьба. Пролог (СИ)

Мне хотелось нормально поговорить с Гемеллой, чтобы она меня поняла и, главное, чтобы объяснила, зачем она сделала меня химерой. Мне нужно было от чего-то отталкиваться для создания аргументов. Обратно стать человеком было бы, конечно, лучшим вариантом, но это невозможно без помощи Гем. Даже просто вколоть себе препарат я не мог, ведь нужна еще вода и еда. Единственный вариант, который мог бы сработать, — написать ей обо всем. И я решил не терять ни минуты и отправился в комнату. Открыв дверь, я увидел Гемеллу, она лежала в позе эмбриона в дальнем углу кровати. Взяв с тумбочки записную книжку, в которой было всё написано, я в зубах отнес её Гем. Она не поворачивалась. Тогда я залез на кровать и лег рядом с ней, оставив дневник на краю. Она повернулась ко мне и придвинулась ближе. Через несколько минут мы уснули.

ГЛАВА XXIII

Морфей отпустил меня раньше, чем Гемеллу. Пропало головокружение, тошнота, слабость, яркий свет перестал раздражать. Организм явно адаптировался к новому телу. Мне хотелось кушать, но я не решался вставать и будить спящую девушку. Лишь повернул морду и начал рассматривать Гем. Она спала абсолютно беззвучно, лишь грудная клетка то немного поднималась, то опускалась. Я впервые в жизни смотрел на спящего человека, да еще с таким трепетом. Еще совсем недавно я любил другое тело так же, как это. Может, это удивительно, но само по себе тело какой-то большой роли, в общем-то, для меня не играло. Плюсы я находил и там, и тут, и также нивелировал негативные аспекты во всем её существе. Нам предстояло пройти очень сложный путь установления взаимопонимания, но в этот момент это было не важно: я просто наслаждался тем, что она была рядом и действительно была собой. Я больше не переживал, что потерял её, я переживал, что это она могла потерять меня. И это пугало меня больше всего. Даже больше, чем застрять в теле химеры.

Когда чувство голода стало совсем нестерпимым, я все-таки встал и пошел на кухню, но достать что-либо было проблемой, поскольку лапы у меня были не на человеческий манер. Вернувшись в комнату, я увидел куски еды, которые остались от периода, когда я трансформировался. Еду, как таковую, я не жевал, просто потому, что это было неудобно, поскольку жевательных зубов у меня, судя по всему, не было. Приходилось откусывать небольшими кусками и проглатывать, что мне удавалось достаточно легко. Не так, как человеку. Я не давился.

Утолив голод, я наконец-то решился посмотреть на себя. Идя по коридору со стеклянными комнатами, я замечал свой силуэт, но решил оставить некоторую интригу до момента, когда окажусь у нормального зеркала, чтобы можно было полноценно осмотреться. Моё отражение меня удивило. Я догадывался по лапам и даже допускал мысль, что мы с Гемеллой можем быть похожи, но, чтобы мы оказались практически одного вида, — это стало открытием. Разница у нас была незначительная. Мои габариты были меньше, поскольку в моём случае не применялся препарат по увеличению. На кончике хвоста не было шипа, как у Гемеллы, а моя морда была чуть другой, не как у геккона, а, скорее, как у поясохвоста, который мордой немного напоминал дракона. В остальном мы были очень похожи. Меня занимал вопрос яда, который был у Гемеллы: я попытался напрячь разные мышцы рта, чтобы его выпрыснуть, но так и не смог. Тогда постарался представить угрозу, но и так у меня тоже ничего не вышло. Видимо, яда у меня не было.

На кухне послышался шум.

— Зачем ты сделал меня человеком? — спросила Гемелла. — Мне больше нравилось быть химерой. Ты тоже хотел, как первый человек, поместить в меня штуку, которой у меня нет? Он часто так делал с Гемеллой. А со мной — нет. Наверное, потому что я не был человеком. Ты звал меня так же, как первый человек звал того странного человека, который похож на меня сейчас. Что значит Гемелла? Почему всех, в кого хотят совать странную штуку, зовут Гемелла?

Гем всё говорила и говорила. Язык она, конечно, освоила, но еще не совсем правильно формулировала мысли. Видимо, наслушалась того, что говорил Ромеро, пока он был рядом, что говорил я, пока был человеком, того, что говорили люди в полисе, и того, что слышала в новостной ленте, когда мы были в Горгороде. Из этого создался словарный запас. Ромеро ведь учил своё создание, и Гем, видимо, за всем этим наблюдала. Впитывала. И, судя по всему, наблюдала за тем, что Ромеро не совсем по-отечески относился к своему созданию, которое называл Гемеллой, из-за чего моя Гем теперь не понимает, что к чему.