Нулевая гипотеза

— Поскольку архив Каменева бесследно исчез, нам была поставлена задача найти эти документы. Начались аресты и допросы сотрудников института, возглавляемого Каменевым. Самым перспективным кандидатом на роль сообщника профессора и, как следствие, хранителя архива была некто Федорова Мария Дмитриевна, 1918 года рождения, работавшая вторым ассистентом. Все как один задержанные сотрудники института твердили о любовной связи лаборантки и профессора. На момент задержания, а арест проводил Урбонас, она была на восьмом месяце беременности. Тут необходимо сказать, что как только Урбонас с группой прибыл к дому номер 10 в Большом Гнездниковском переулке, а вам наверняка известно, что это был за дом и какие люди проживали там, оказалось, что гражданка Федорова уже ожидает их около парадного. Представляете? И что делает Урбонас? Сажает дамочку в «воронок», садится рядом сам, а в квартиру Федоровой для производства обыска отправляет двоих молодых сотрудников. Своими действиями он нарушил все инструкции, какие мог, и даже больше. Не вам мне объяснять порядок действий оперативного сотрудника при производстве ареста и обыска. Так вот, двое сотрудников НКВД поднимаются в квартиру, где их благополучно кладут из револьверов системы наган некие неустановленные лица, наряженные в милицейскую форму, которые с места происшествия скрываются. При этом сама Федорова показывает, что примерно в полпервого ночи в ее квартиру позвонили трое в форме НКВД, предъявили служебные удостоверения и ордер на обыск. После чего попросили гражданку Федорову одеться и спуститься вниз к подъезду, что она без задней мысли и сделала. Спустилась, как ей приказали, и стала ждать у подъезда. Ну а тут подъехала группа Урбонаса.

— В результате — три трупа сотрудников и архив Каменева не найден. Я права?

— В точку. В квартире все перевернуто вверх дном. Сразу было видно, искали быстро, но профессионально. Хорошо еще, что Федорова не ушла с места происшествия, а то Урбонасу тогда точно конец бы был. А так пусть ссылка в Мыюту, но хоть живым и при погонах. А могли бы и лоб зеленкой намазать.

— А что сама Федорова?

— А ничего. Твердила, что не знает, где архив. Довела меня до белого каления, я и позвал Урбонаса. А вишь, чем закончилось.

— Чем? — спросила я, уже зная ответ.

— А тем самым. Урбонаса, если заведется, не остановишь. Эх, что уж теперь говорить, — махнул рукой Антошкин.

— Ряженых милиционеров тогда взяли?

— Как же, возьмешь их. Двоих положили, один сам яд принял. Немецкими агентами оказались. Документы, справки, пропуска — все в лучшем виде.

— Связи установили?

— Ишь ты, какая быстрая. Тогда у нас компьютеров не было. Нет, связи установить не удалось. Но, может, их и не было. Тогда немцы частенько перебрасывали агентов через линию фронта, не давая им связников на месте. Для разовых акций связник и не нужен. Сами перешли фронт, сами выполнили задачу и сами ушли обратно. Да и зачем им связник? Документы есть, оружия кругом навалом, адрес проведения акции тоже есть. Все. А больше ничего и не нужно.

— Агенты вышли только на адрес Федоровой или по другим адресам сотрудников института тоже засветились?

— А как же. На квартире Каменева в Академгородке и засыпались. Только кто их там положил — неизвестно. Соседи позвонили, пока приехали, одни трупы и взяли. Но охотились они точно за бумагами профессора, к бабке не ходи.

— Интересно девки пляшут… получается, немцы знали не только о сверхсекретных испытаниях самолета-невидимки, но и об экспедиции Каменева на Алтай. Я правильно понимаю?

— Вы правильно понимаете. Я уже говорил вам о возможных контактах Каменева с немцами на Тибете, но это то, что лежит на виду. На самом деле контакта с немцами во время Тибетской экспедиции могло и не быть. Во-первых, насколько я знаю, маршруты наших и немецких исследователей не пересекались, а во-вторых, в составе экспедиции Каменева было несколько наших информаторов, в надежности которых не приходилось сомневаться.

— Знаете, Павел Евгеньевич, я что-то совсем запуталась. Так кто из ваших слил профессору инфу об аресте? Выяснили? — спросила я.

Антошкин как-то странно посмотрел на меня и после минутной паузы изрек:

— А с чего вы взяли, что Каменева кто-то предупредил об аресте?

— Ну сами посудите: Каменев застрелился буквально за несколько минут до ареста, а до этого целый день трудился в своем институте и о самоубийстве наверняка не помышлял. И потом, он стоял на пороге большого, если не сказать великого открытия, а это сулило в будущем неплохие дивиденды и перспективы. Сталинскую премию, например. Так?