Нулевая область

Макс повернулся и направился в сени. Все эти посиделки на дорожку, какое-то глупое молчание, его уже угнетали. Не любил он ни долгих встреч, ни долгих прощаний, стараясь проходить эти моменты как можно динамичнее. Не любил там, чего и здесь тянуть?

В сенях он схватил левой рюкзак за лямку, а в правую взял ружьё. Выйдя на крыльцо, оглядел небо. Серые, низкие облака затянули его полностью. Они висели безжизненно, нагнетая одним своим видом тоску.

Макс хмыкнул, и спустившись с порожек, обернулся. Следующим шёл Пашка, за ним дед. Пашка взирал с каким-то деланным безразличием, а на лице деда читалась всё та же растерянность. Видимо, он продолжал думать о чём-то о своём, о каких-то своих, недоступных Максу интересах.

— И главное, я уже никогда не узнаю об этом, — подумал Макс. — А потом иногда буду гадать, о чём же думал дед, когда мы уходили?

— Максимка, — дед спустился с крыльца и пару раз кашлянул в кулак. — Если ничего не получится, возвращайтесь по той же просеке. Если через лес пойдёте, можете заблудиться.

— Хорошо, — коротко ответил Макс и направился к калитке.

Пашка уже успел открыть её и теперь стоял, выглядывая наружу.

— Хм, а машину оставишь? — спросил он, когда Макс подошёл.

— Да чёрт с нею. Потеря невелика. Её давно уже надо было на свалку выкинуть, — Макс протиснулся между Пашкой и стояком ворот.

— Будет теперь тут типа памятника, — Пашка засмеялся.

— Ну если только двум идиотам, — ответил на его смех Макс. — Егорыч, я надеюсь ты нас провожать не собрался? Если да, то лучше не надо. Лишнее это.

— Как знаешь, — дед остановился и задумчиво посмотрел на Макса.

— Ну что? Прощай, Егорыч, — сказал Макс, и переложив ружьё, вытянул вперёд правую руку. Дед взял её в свою огромную ладонь и пожал.

— Спасибо за всё, — проговорил Макс и почувствовал, как внутри поднимается волна. Он сообразил, что это за волна, и потому поспешил закончить рукопожатие. Не хотелось ему сейчас никакой сентиментальности. Пашка тоже жал дедову руку торопливо.

— Ну всё. Пошли мы, — быстро выдохнул Макс, и резко развернувшись, широким шагом двинулся вперёд.

— Пока, Егорыч, — бросил Пашка и поспешил следом. Через пару секунд он нагнал Макса и зашагал рядом. Макс заметил, что лицо друга сразу стало напряжённым, весь деланный налёт беззаботности стёрло одним махом.

— Не напрягайся, — бросил Макс, вешая ружьё на плечо. — Дойдём как-нибудь.

Пашка покивал головой и ничего не ответил. Макс не стал мешать ему то ли бороться со своим страхом, то ли просто настраиваться на предстоящий путь, и до самого луга не проронил ни слова. Обернулся он всего один раз, когда за спиной остались шесть домов. Деда не было.

— Хм, — подумал Макс, ожидавший, что дед будет провожать их взглядом до тех пор, пока они не скроются из вида. — А может они просто показались все эти тёплые отношения? Может он и рад, что мы наконец ушли? Может все в деревне рады?

— Да нет, — тут же оборвал он свои мысли. — Вряд ли. Не такие они люди. Не такие.

— Так почему же он так быстро ушёл? — родился новый вопрос, но Макс отмахнулся от него, как животное отмахивается от больно жалящего слепня.

Последний дом улицы остался позади. Они перешли через дорогу и ступили на луг. Наверное, этот луг когда-то был полем, подумал Макс, а теперь зарос за ненадобностью.

Он глубоко вдохнул носом и улыбнулся. Запах от разнотравья был приятным и даже каким-то вкусным. Максу припомнилось, как очень давно, когда он ещё был маленьким, он полюбил этот запах. Так пахло в доме у его бабули, которая постоянно раскладывала свежесобранные пучочки по комодам и шкафам. Макс и сейчас помнил названия некоторых трав. Он частенько ходил вместе с бабулей за ними в окрестные луга, или как говорили местные — на выгоны. Чабрец, медуница, тысячелистник, зверобой. Бабули уже давно нет, дом её давно продан чужим людям, уже нету и отца, а когда-нибудь не будет и его самого…

Макс вдруг остро почувствовал всю суетность человеческого существования. Словно вдохнул это чувство в себя вместе с запахом трав. Все уйдут, а этот запах всё так же будет стоять над лугом. Он будет здесь каждое лето, снова и снова, даже когда в окрестностях не останется ни одной живой души.

Не надо сейчас об этом, — сказал он себе, и чтобы отвлечься, легонько толкнул Пашку прикладом в спину. Тот резко обернулся.

— Чего?

— Просеку не пропусти, — Макс улыбнулся, видя натужное выражение лица у друга. — Не грусти, Пашок, прорвёмся.

— Надо было на машине всё-таки, — пробурчал в ответ Пашка.

Справа потянулась кромка леса, густого, не такого, который был вокруг их города. В том лесу, большая часть деревьев была почти мертва, только сухие стволы с редкими листьями на какой-нибудь одной сопротивляющейся смерти ветке. Здесь же все деревья имели густую, тёмно-зелёную крону, и пройдя метров сто, Макс заметил среди них только пару сухих, безжизненных стволов. Хотя было пасмурно и особой жары не ощущалось, но из леса всё же контрастно тянуло прохладой и густой сыростью. И было в этой прохладе и сырости что-то живое, что-то будоражащее.