Нулевой километр

– Юридического… – не сдавалась Сара Измайловна, выкрикивая новые и новые предложения, свесившись с жалобно скрипящих под ее немаленьким весом перил. Там вздохнул и толкнул тяжелую подъездную дверь. В лицо наотмашь ударил ветер. Осень на исходе окончательно разошлась. Спустилась на землю ледяной мелкой моросью. Тамерлан накинул на голову капюшон и прибавил хода. День рождения Сандалова отмечала в пафосном ресторане, расположившемся прямо на набережной. Неподалеку от того места, где однажды он спас Мариам от банды скинхедов. Было им лет по двенадцать… На тот момент родители Ромки Быкова держали в хозяйстве старую клячу, на которой за деньги катали туристов вдоль моря. Иногда, когда платящих клиентов не находилось, на Зорьке позволяли прокатиться и Ромкиным друзьям. Денег с них, конечно, не брали, поэтому такие конные прогулки случались гораздо реже, чем Кешке хотелось бы. О, как он наслаждался происходящим! В седле маленький Кеша Коган как будто преображался. Он воображал себя то великим полководцем, то спортсменом, то бравым кавалеристом. Скакал вперед, задрав нос, и почти ничего вокруг себя не видел… А вот ту шайку каким-то чудом заметил, да. И, сразу же оценив ситуацию, не придумал ничего лучше, чем пустить Зорьку прямо на них. Других вариантов не находилось. Не врукопашную же ему было идти! 

Конечно, моментально набежала толпа, в которой скины под шумок  растворились. А героический поступок Кеши моментально оброс кучей легенд. Например, Мариам всем рассказывала, что он бросился на ее обидчиков, как Тамерлан в бой, явно приукрасив и его смелость, и происходящее в целом. Почему именно Тамерлан, а не какая угодно другая легендарная личность, никто у нее уточнять не стал. Но с тех пор это прозвище прикрепилось к нему намертво. И если поначалу Кеша всячески пытался от него отделаться, воспринимая то как насмешку, с годами к нему даже прикипел.

Вынырнув из своих воспоминаний, Там тряхнул головой. Сунул в окошко цветочного все деньги, что у него были:

– Мне вон те бордовые хризантемы. 

Что-что, а о предпочтениях Ветки он знал если не все, то многое. Слишком долго он за ней по-тихому сох. Происходило это помимо его воли. Потому как если бы он выбирал, в кого ему, Иннокентию Когану, влюбиться, его выбор ни за что не пал бы на такую девицу, как Ветка. Объективно она была далеко не самым лучшим человеком на планете. Он видел в ней каждый скол, каждый изъян, все те несовершенства, что Ветка скрывала под непроницаемой на первый взгляд маской безупречности. Там буквально ненавидел ее длинный язык, язвительность и то высокомерие, с которым она обращалась со всеми, кто ее окружал. Он всерьез сочувствовал парням, что имели неосторожность попасть в ее сети. Но в то же время… Ч-черт, как он им завидовал! Если, конечно, Ветка обращала на них свое царственное внимание.

Тамерлан сделал глубокий вдох. И рванул вверх по ступенькам. Где-то на полпути понял, что что-то не так. Может, он ошибся адресом? Почему так тихо? Поднялся на террасу. Обошел ту по периметру и, наконец, услышал голоса:

– … Вет, да ты не переживай. Скоро ребята подтянутся. 

– А разве похоже, что я переживаю? 

– Нет? Значит, мне показалось, – примирительно заметила Дуня. – Наверное, что-то их задержало. Может, подарок еще не готов? Давай подождем внутри. Здесь холодно. 

– Правда? А я вот никакого холода не замечаю. Знаешь, Семен меня так поздравил, что я до сих пор горю… 

Там стиснул зубы и, намеренно громко стуча ногами, двинулся дальше. Ветка с Дуней стояли на веранде. Первая в дерзком мини и спускающейся на плечи копне волос. Вторая – в распахнутом настежь пальто. Красивого сизого цвета, теперь то здорово перекликалось с мертвенной бледностью ее лица.

– Я все же зайду. Ты не против? Хочется… вымыть руки. 

Там скорей бы поставил на то, что прямо сейчас Дуня не отказалась бы и от горячего душа. Он и сам чувствовал себя так, будто вывозился в грязи. Но Тамерлан уже привык к выходкам Ветки. А Дуня – другое дело. Закусив щеку, Там уставился на дверь, за мутным стеклом которой растворилась ее хрупкая бестелесная будто фигура.

– Ну, ты и сука, – покачал головой Тамерлан. – Поверить не могу, что… 

«…какого-то черта по тебе сохну» – вслух он этого, конечно, не произнес, не доставил ей такого удовольствия. Ветка хмыкнула.

– Ух ты! Мило, Иннокентий. Право. Так меня еще не поздравляли. Полагаю, эти цветы мне? 

Возможно, если бы голос этой… гадины так сильно не дрожал, он бы ответил ей в том же духе. Съязвил бы. Поддел. Ведь мог же! Мог… Но что-то в ее интонациях не позволило. Сбитый с толку, Там подошел еще ближе. Ветка была на каблуках, а потому возвышалась над ним едва ли не на целую голову. Может быть, из-за этого он ей казался смешным… Даже наверняка. Тамерлан вскинул взгляд, приготовившись к очередной порции яда. Но Ветка молчала. И не было в ее глазах ни насмешки, ни желания побольнее ужалить. Зато в них плескалась такая чудовищная растерянность, и даже страх, что ему стало за нее больно.

– Тебе, – просипел Там. 

– Мои любимые. 

– Я знаю. 

– Спасибо. 

– И все?