Нулевой километр

- Кофе? — и скрывать ее с непривычки настолько трудно, что лишь благодаря громкой музыке и плохому освещению мое недовольство не виснет между нами непреодолимой стеной. Растворяется в децибелах посредственных мелодий и лишь на мгновение оседает еле заметным румянцем на щеках.

- Ты шутишь? Единственный выходной, а ты пьешь эспрессо?

Не водку. Не кислое пиво, наполовину заполняющее бокал белой тяжелой пеной, не виски, что здесь так любят мешать с кока-колой… Кофе, заставляющий его сохранять трезвость ума, а меня медленно вязнуть в собственном безумии и разбиваясь на миллиард крохотных атомов стекать непонятной субстанцией к фирменным ботинкам сорок третьего размера — в вопросах обуви он явно не привык экономить.

- До чего же ты правильный, Бирюков, — веду по его щеке острым красным ноготком и намеренно как можно ближе льну к такой же алой рубашке. - Аж тошно.

Чтобы барменша знала, что девушка в синем коктейльном платье не прочь увести у нее из-под носа легкую добычу… Чтобы стерла с лица самодовольную ухмылку и, наконец, спрятала в кассе мою измятую купюру… Да что уж там! Чтобы выбросила из своей головы мысли о его покорении и перестала оттягивать ниже свою простенькую майку, выставляя напоказ не слишком-то уж впечатляющую грудь. Я пьяна, немного, но даже этого хватает, чтобы напрочь отключить мой мозг:

- Официантку клеишь?

- А ты следишь?

Да.

- Нет, — смеюсь, упиваясь нежностью фланелевой ткани под моими пальцами, и, позабыв о приличиях, едва не прикладываюсь к узкому зеленому горлышку, в надежде смочить внезапно пересохшее горло. – Дай-ка бокал!

Меня к нему тянет. Неодимовым магнитом, сопротивляться которому не сможет даже кусок низкопробного золота. Тянет настолько, что на тонком запястье моей болтливой подруги наверняка красуются красноречивые отметины, а на неприличной, кричащей о доступности своей обладательницы, юбке Астафьевой еще благоухают нотки виноградного букета.

– Потанцуй со мной, – бросаю первое, что приходит на ум и, если быть честной, отчаянно боюсь очередного отказа. Тем более что прыткая барменша, лихо управившаяся с моей просьбой, не нашла другого места, чтобы натереть пепельницы несвежим полотенцем.

Интересуюсь так просто, что не успеваю обдумать сорвавшиеся с языка слова. Так тяжело, что в ожидании ответа я с трудом вскарабкиваюсь на высокий стул.

***

Максим

Она другая. Гремучая смесь из порочной любовницы олигарха, что игриво прикусывает губу, продолжая невесомо вести пальцем по моему плечу, и простой провинциальной девчонки, краснеющей от собственного нахальства.

- Один раз, — не сдается и лишь на мгновенье отводит взгляд, компенсируя его улыбкой, от которой бег моего сердца ускоряется в разы. - Только один танец, будто мы незнакомы. Словно я просто перебравшая девушка из бара.

Красивая девушка, по-прежнему пахнущая цветами, что совсем не вписывается в окружающий нас антураж: здесь не место легкому облаку лаванды, ведь табак и впитавшийся в дерево запах спиртного беспощаден к полюбившемуся мне аромату. Еще немного и от этого сладкого дурмана не останется и следа…

- Ну не с ним же мне танцевать, — кивает на устроившегося неподалеку мужчину, уронившего голову на сложенные на стойке руки, и тяжело вздыхает, запивая горький привкус поражения маленьким глотком мальбека. Морщится, то ли от тягостного ожидания, то ли от алкоголя, что стремительно растворяется в крови, и наградив меня тяжелым взглядом, откидывается на спинку стула, забрасывая ногу на ногу.

– Ну, как знаешь.

Порой мне хочется вскрыть ее черепную коробку, заглянуть внутрь и отыскать ту извилину, что завязалась тугим узлом, мешая взбалмошной девице рассуждать здраво. Хочется хорошенько ее встряхнуть, и желательно, не один раз, чтобы вся дурь навсегда покинула эту хорошенькую голову, иначе с такой отчаянной тягой к безумству ничего хорошего Щербаковой не светит…

Встает и нетвердой походкой двигается к незнакомцу, не забывая оборачиваться и сдувать со лба шоколадную пружинку.

Мне ведь нетрудно, верно? Один танец, пусть и грозящий мне бессонной ночью и долгим анализом случившегося. Мне ведь не впервой вытаскивать ее из очередной ямы, в которую угодила ее дорогая шпилька… Возможно, неправильно, но определенно несложно. И если не рассуждать над тем, зачем ей, вообще, все это нужно, позволить себе маленькую слабость не возбраняется. И плевать, что стоило Щербаковой здесь появиться, черноволосая Марина больше не кажется мне такой привлекательной…

Протягиваю ладонь, ловко притягивая к себе начальницу, и еле заметно ухмыляюсь вздоху облегчения, что она не успевает сдержать. Веду к небольшой группе перебравших посетителей и сам удивляюсь, насколько идеально ее пальцы смотрятся в моих: переплетаются, обжигая грубую кожу, и заставляют мой пульс подскочить к запредельной отметке.

– Вот видишь, не так уж и страшно, – шепчет, будто специально задевая мочку уха, и тут же укладывает щеку на моей груди. Словно ей необходимо слышать ритм сердцебиения, иначе попасть в такт не удастся…

– А я и не боялся.