Нулевой мир 6. Мера человек

Я рявкнул что есть сил, понимая, что даже вылезти не могу из-под завалов, слушая бесконечный гомон в голове. Дерьмо нулячье, я на такое не подписывался!

Ангел с демоном замолкли, но лишь на секунду…

«Хм, а раньше ты предпочитал говорить «нулячья твоя мера»».

Я застонал, отваливая в сторону глыбу. Адская боль пронзила левую руку, и камень чуть не сверзился мне обратно на лоб.

«Правильно, поднёбыш. Пусть помолчит, пока мы делом…

«Ах ты вешалка рогатая, да я же…»

— Заткнитесь! — процедил я сквозь зубы, пытаясь вытянуть ногу через острые грани, — Оба.

Как же больно, дерьмо нулячье!

Ноги не слушались, и мне пришлось цепляться за камни, чтобы просто вытянуть тело.

Рывок! Ещё!

Я не мог отдать команду ногам, но боль в них я чувствовал прекрасно.

«Спина, поднёбыш, помнишь?»

Пальцы не желали вгрызаться в землю, стихия опять сбоила. Видимо, ангел тоже повлиял на это — я пытался выпустить наружу свои чувства, но Инфериор не отзывался.

Зарычав, я рванулся, и, наконец, ударом локтя выбил большой валун. В глаза ударил яркий свет…

Уже день, что ли?

«Великий Каэль, господин… О, Небо, что же тут творится?!»

Я подтянулся и, упав грудью на отвал, стал с лёгким безразличием наблюдать, что творится над руинами.

Нет, это был не день.

Расчерченные руническими узорами горы и перевал перед руинами замка сияли, заставляя жмуриться. Сквозь сияние проступали тонкие плети, удерживающие бога тут же, в пределах круга.

Я закрутил головой.

Один, два… Три круга с общим центром. Меня выкинуло за пределы второго контура, и, если поднапрячься, то можно попробовать выйти из зоны магии.

Каэль, что удивительно, смог вырваться из первого круга, но оттуда тянулась тонкая плеть к его ноге, она дёргалась и сжималась, как дуга электроразряда. Тянула его обратно.

Горели и небеса: вместо облаков будто языки пламени кружились над нами.

Бог бился и с коварным серафимом, устроившим западню, и с силой Инфериора, выталкивающего такое могучее существо прочь, и с магической пентаграммой.

Что-то, видимо, пошло не по плану Эзекаила, раз Каэль не желал сдаваться и отчаянно сопротивлялся магии Абсолюта.

— О, великий мой господин! — издевательский хохот Эзекаила разносился над окрестностями, — Есть достойный муж, желающий занять твоё место.

— Падшая грязь, как смеешь ты, четвёртая мера…

— Это ненадолго, Каэль, ненадолго.

Их было прекрасно слышно, голоса у небесных мер были мощными, и эхом прилетали даже от ближайших вершин.

— Эзекаил, кажется, побеждает твоего Каэля, Хали, — отдыхая от титанических усилий, прошептал я.

«Марк. Мы должны помочь! Защитить!»

«Подождём, поднёбыш. Эзекаил сейчас будет перескакивать в меру, можно будет спокойно подойти и свернуть голову», — спокойно сказал Белиар, — «Двойное удовольствие — и предатель, и ангел.»

«Марк, это демон в твоей душе. Он слишком долго был тут, я чувствую его влияние…»

— Помолчите, — я стиснул зубы, пытаясь подняться на локтях.

Присмотревшись, я приметил тонкие плети, который тянулись и к Эзекаилу. Падший ангел и сам привязал себя к ловушке?

Да откуда же такая слабость-то? Ничего не могу.

Я сразу же попробовал перенастроить зрение. Опасность, тревога, глушение магии… Промелькнула, будто на краю зрения, длинная волнистая линия, уходящая от меня к центру.

«Поднёбыш, насколько я понимаю в этой магии, она качает силу из твоей частицы Абсолюта.»

— Она ещё во мне?

«А куда бы она делась?» — почти синхронно спросили и ангел, и демон.

— Я же ответил Абсолюту «нет», — устало сказал я, пытаясь оценить свои повреждения, — Отказался от сделки.

«ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?!» — гаркнули оба моих подселенца.

«Поднёбыш, ты это… просто… Бездна, да что творится-то с Инфериором сегодня?!»

«Марк, как можно пойти против воли Абсолюта?»

Я послал им мысленную запись нашего последнего разговора. Я всё отлично помнил: и про нашу беседу, и про то, что Абсолют открыл мне память, и про того министра…

«Драит сральник? Даже мы, демоны, не столь жестоки в своих кознях», — Белиар захохотал.

«Это замечательно, Марк, что ты отказался от мести. Небо всегда ценит благочестивые…»

— Молчим! — я хлопнул ладонью по камню, и это движение отдалось во всём теле, — Всё, минута молчания.

«Кто-то умер?»