Нулевой портал

Беглый взгляд на трюмо — увы, левый край пятна вылез за красную линию на три — четыре миллиметра. Безнадега какая-то…

«Не дождешься, тварь!» — пообещала мысленно Настя то ли прячущейся экве, то ли самому пятну, а затем, наспех натягивая спортивный костюм, позвала вслух:

— Игорь! Игорь, вы тут еще?!

Тишина. Ну да, он же хотел уйти в шесть утра… Ой, как неудобно, надо было хотя бы накормить завтраком… Так и есть, одеяло и постельное белье в гостиной аккуратно свернуто и сложено на диванной подушке, полотенце снято с сушилки в ванной и лежит там же, где и белье. На кухонном столе обнаружилась неожиданность — тарелка с пирожками, рядом — записка, начертанная простым карандашом на листке бумаги, как будто вырванном из блокнота. Почерк аккуратный, мелкий, буквы с небольшим наклоном вправо: «Передано бабой Лидой ровно в шесть. Она ждала меня у двери снаружи. Один пирожок изъят».

Ох, не те выводы баба Лида сделает, не те!.. Но пирожки в тему.

Настя побежала умываться, невольно замедлив шаг на пороге ванной комнаты. А вдруг там оно, то самое отражение?.. Нет. Из зеркала смотрела сама Настя: лицо бледное, веки припухшие, под глазами темные круги. Не в концепции клиники утренняя мордашка доктора Морозовой, а что делать?!

Пирожки с картошкой и луком пошли на «ура», да так, что от горки осталось два, на которые уже не хватило сил. Надо будет поблагодарить бабу Лиду вечером, зайти к ней. Что бы сделать полезного до выхода на работу? Родителям звонить рано. Ах, да, свидетельство о смерти, надо сфотографировать и распечатать на работе. А лучше взять с собой и там уже сканировать…

На совесть приколочены полки в шкафу, теперь не отвалятся! После поисков конверта Настя складывала документы отдельно от фотоальбомов, в две стопы так, чтобы запомнить, что куда положила. Свидетельство должно быть вот тут, в темно-синей папке. Папка на месте, свидетельство и другие документы тоже, но… что это? Левая стопка на полке не была такой худой! Это не плывущее пятно на зеркале, Настя точно помнит! Чего нет?! Двух так называемых «общих» тетрадей в клеенчатых кустарных переплетах коричневого цвета. Где они?.. Они лежали сразу под папкой, Настя мельком в них заглядывала, какие-то то ли дневники, то ли записи о пациентах. Непонятно, что…

Что еще непонятно? Когда они пропали?.. Вызванная Лидией Михайловной полиция дальше прихожей и кухни не заходила. Посторонних в квартире не было.

Кроме одного человека, спавшего вот на этом диване в гостиной и ушедшего в шесть утра.

Глава 11.

Баба Лида

Первая мысль: «Как же так, ведь я доверяла!»

Вторая мысль: «Ну и глупо было доверять первому встречному!»

Было еще много мыслей, поспешно сменяющих и вытесняющих друг друга, будто мелкие суетливые птички, которые ссорились вокруг кормушки с семечками в зимнем парке. Но прошла минута, другая, и вот уже птички успокоились и, обвиняя, вытянули крылышки в единодушном порыве: «Ты сама виновата! И вообще посмотри, может, что-нибудь еще пропало!»

Кто-то из этих мысленных птичек затаился, а затем вполне удовлетворенно и ехидно царапнул острым коготком, словно факт пропажи тетрадей был очень даже приятен и полезен. И на уровне какой-то глубинной интуиции Настя поняла: сейчас лучше не смотреться в зеркало, будь то старое трюмо, зеркало в ванной комнате или всего лишь карманная пудреница. Потому что той, которая прячется в темных уголках разума, личность куратора совсем не симпатична. Не случайно при встрече на лестничной площадке возникло гаденькое чувство пойманной с поличным на месте преступления… И сейчас прячущаяся «та», эква, посторонняя сущность или как там ее звать, — она очень близко.

Он достал из багажника две десятилитровые канистры для питьевой воды и пластиковую воронку.

Широкий луч фонаря, который включила Настя, выхватил из снежного сумрака перила и идущую вниз, под горку, деревянную лестницу с удобными широкими ступенями. Где-то внизу, правее, были слышны людские голоса, а между деревьев мелькал свет других фонариков.

Следуя за Игорем Павловичем, Настя с любопытством оглядывалась. С лестницы они вступили на дощатый настил, образующий тропинку, которая была самым тщательным образом очищена от снега, а на обледеневших участках даже посыпана песком. По обе стороны от деревянной тропинки попадались лавочки. Навстречу шла молодая пара, везущая на детских саночках большой пластиковый бак — видимо, с водой. Рядом вприпрыжку бежала малявка лет пяти-семи, в лыжном костюмчике и шапке с огромным нелепым бантом на макушке. Малявка совершала неописуемые хаотичные движения обеими ручонками; в каждой ручонке был фонарик, в связи с чем по вековым заснеженным соснам мелькала пляска двух лучей — белого и желтого. Света было достаточно, чтобы идентифицировать цвет лыжного костюмчика как безнадежно-розовый.

— Если снежинка не раста-а-а-ет! — шепеляво запела девчушка, жизнерадостно направляя фонари в лица Насте и Игорю.

Родители на нее зашикали:

— Ленка! Не слепи людей, что ты делаешь!

— А Новый год скоро? Скоро, да?

Свет фонарей начал плести круги и петли по сугробам и сосновым стволам.