Нулевой том

«Юбилей» – впервые в том же сборнике. Недавно, уже после пятидесяти, автор проснулся в удивительно легком состоянии. По-видимому, такое редко с ним случалось, судя по его радостному тому удивлению. Главное, ни с того ни с сего. Легко – и все. Ничего не болит. Радость эта перекликнулась с чем-то далеким, завалившимся в подсознание. Автор не понял, почему, встав с постели, он сразу разбудил свою восьмидесятилетнюю мать и стал расспрашивать ее о самочувствии: а когда ты сейчас проснулась, у тебя что-нибудь болело? И ты чувствовала себя легко? Непонятное торжество испытал автор, услышав в ответ, что это только ходит она с трудом, а просыпается легко и без какой-либо боли. Значит, такое бывает! Значит, он тогда не так уж был неправ… Когда – тогда?

Тогда – это осень 1963 года, Комарово. В Доме творчества поселилась «на срок» Ахматова. Окруженная необыкновенным почтением, была она не только величественна (это ей доставалось легко), но и неожиданно для меня жива, внимательна и наблюдательна. Мне было передано, что я могу подарить ей книгу. Автор единственной книжечки, я был удостоен чести, которой не ожидал. Я бы сам не рискнул предстать перед судом, с постановлением которого не смогу не посчитаться. Я вручил ей книжку, она тут же прочитала надпись. «Какой Анне Андреевне? – удивилась она. – Городничихе, что ли? Есть и еще Анны Андреевны… Запомните (меня тоже в свое время этому научили, так что это не обидно), надпись на книге должна содержать прежде всего кому, от кого и когда. Можно где. Это должно быть ясно. Остальное там уважение, почтение, восхищение не так обязательно, потому что недостаточно точно». Так состоялось наше знакомство. Она благосклонно выждала, пока я исправил надпись, и книжку приняла. Тем, я надеялся, дело и кончится: не станет же она ее читать. Однако она сама остановила меня, и довольно вскоре, чуть ли не на следующий день. Сказала, что прочла, что из рассказа «Большой шар» можно было бы сделать симпатичный фильм (комплимент в ее устах достаточно сомнительный), а вот в рассказе «Юбилей», извините, вы написали полную чушь. (Мол, что вы, двадцатилетний, можете знать о самочувствии семидесятилетнего человека!) Проснулись бы вы… все болит, все ломит, невозможно начинать день. И это, надо полагать, она могла сказать мне с полным знанием дела, не только в категориях поэтической точности. Я, естественно, был смущен и согласился с нею. Я, надо сказать, не слишком переживал свой провал в ее глазах. Я и не думал обидеться и навсегда забыл о «Юбилее», настолько, что никогда никуда его не включал.

И вот через четверть века просыпаюсь я однажды неожиданно легким… Нет, существует-таки авторское самолюбие!

Одна страна (Путешествие молодого человека)

Первое путешествие написано в 1960 году, с пылу с жару в буквальном смысле. Проработав сезон на буровой на границе Узбекистана и Таджикистана, прожаренный среднеазиатским солнцем, я оказался впервые в профессиональном положении как писатель: надо было срочно использовать возможность снова напечататься в том же альманахе «Молодой Ленинград», где были опубликованы первые три рассказа.

«Хорош не был, а молод был…» Все давалось «с легкостью необыкновенной».

Хотел написать экзотический рассказ, а получалась повесть, хотелось написать повесть, а получалось путешествие, обретение формы, рождение жанра, впоследствии неоднократно использованного взрослеющим автором.

«Одна страна» была напечатана в 1961 году как повесть и тут же подвергнута критике за формализм в главе «Гады и фрукты», но еще суровее за ту главу, которую я полагал наиболее проходимой, главу об ударном (в буквальном смысле) труде, обвиненной чуть ли не в издевательстве над пролетариатом. Однако одновременно повесть была сочтена все-таки молодой и оптимистичной и послужила «паровозом» для первой книжки «Большой шар». В последующих изданиях перезревший автор уже добавил подзаголовок «Путешествие молодого человека».

Он – это я