Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы

Франсиско Хосе де Гойя приехал в 17 лет из Арагона в Мадрид. Он мечтал стать художником, но дважды был решительно отвергнут Академией живописи. Уехал учиться в Рим и вернулся в Мадрид уже мастером и получил официальный титул королевского художника. Получил возможность писать портреты членов королевской семьи и царедворцев. К 50 годам потерял слух, и это повернуло художника к живописному пессимизму. А тут еще разрушительная страсть к герцогине Альба. Плюс война за независимость. Гойя создает серию офортов «Бедствия войны», затем серию гравюр «Диспаратес» («Глупости», «Странности») и уже не может вернуться к светлому восприятию мира, в его картинах появляются деформированные, почти карикатурные персонажи. Все это привело к так называемой «внутренней эмиграции», и он поселился в провинции, в сельском доме, который прозвали «Домом старика». Именно в этот период Гойя создал серию картин «черной живописи»: ведьмы, монстры, странные человекообразные существа. Под «черную живопись» Гойи в музее Прадо выделен специальный зал.

Опасаясь преследования властей, Франсиско Гойя в 1823-м переехал во Францию со своей верной подругой Леокадией, где и скончался в 1828-м.

Интересно, как картины Гойи отозвались, спустя более двух веков, в творчестве молодого Андрея Вознесенского, написавшего в сборнике «Парабола» стихотворение «Гойя» (1957):

Я — Гойя!
Глазницы воронок мне выклевал ворон,
Слетая на поле нагое.
Я — Горе.

И концовка:

И в мемориальное небо вбил крепкие звезды —
Как гвозди.
Я — Гойя.

Но не одним Гойей удивляет и потрясает музей Прадо. А Диего Веласкес — живописец правды. Знаменитые «Менины» (фрейлины), всякие инфанты, особенно инфанта Маргарита в красном… Отменно хороши и другие живописцы Испании: Хосе де Рибера, Франсиско Рибальта, Алонсо Кано, Мурильо, Вальдес Леаль… И, конечно, Эль Греко, грек с острова Крита.

Богатейшая коллекция фламандцев. Рогир ван дер Вейден — «Снятие с креста», картины Босха — «Искушение св. Антония», «Воз сена», «Сад наслаждений». Ханс Мемлинг — «Поклонение волхвов». Брейгель-старший — «Триумф смерти», глядя на который, содрогнешься…

В Прадо много Рубенса. Ще выразила бытовое удивление: «Я когда увидела эту задницу, поняла, что это — Рубенса». Есть в музее и образцы немецкой живописи: Дюрер, Кранах, Менге. Французской — Пуссен, Лорен, Ватто. Перечислять можно долго, и как не упомянуть Яна Брейгеля Бархатного — картины с двумя сидящими женщинами, с малышом и цветами. Гимн жизни… Еще Ван Дейк, Ван Эйк, Фра Анджелико, Рафаэль, как бы, между прочим. Тинторетто, Бассано, Тициан — великие итальянцы… Шедевр на шедевре и шедевром погоняет. А в целом — утомительный пир для глаз.

Больше двух часов выдержать невозможно.

Из Прадо в парк Ретиро. Буэн Ретиро (можно перевести как «отдохновение», «благое уединение»). Парк огромный, более 40 гектаров. Некогда дворцово-парковая резиденция испанских Габсбургов. Стояла жара, и мы перебегали от тени к тени, от павильона к павильону. Когда-то при короле Филиппе IV здесь устраивались грандиозные пиры и оргии. Сегодня все тихо и благопристойно, в основном гуляющие туристы. Увы, монумент под названием «Падший ангел» не нашли (единственный монумент, посвященный дьяволу), но зато вышли к озерцу, в кафе, где взяли два бутерброда, по бокалу пива и коку со льдом. Сидели и отдыхали в благодати: голубое небо, солнце, мы в тени деревьев, поют райские птицы, льется тихая музыка, в основном гитарные переборы какого-нибудь Альбениса. Без групп, без «русо туристо». Без спешки. Без глупых разговоров, кто что купил. Одни. В тишине. Лишь полицейский вертолет иногда барражировал в небе, но в Ретиро все было тихо…

Обедали недалеко от своей Гран виа, в ресторане, из незнания языка попали на вегетарианский расклад блюд, заказали наобум, и было вкусно. Затем в книжный и прочие магазины, все дорого — от книг до галстуков. В отель на отдых, а вечеру снова выход. В кафе кофе с пирожным, после толкались на торговой улице.

Как говорил Хемингуэй: «Мадрид, в сущности, странный город. Я уверен, что с первого раза он никому не может понравиться… Но когда вы узнаете его поближе, вы почувствуете, что это самый испанский город в Испании, что жить в нем очень приятно, что мадридцы — чудесный народ».

Да, Мадрид — испанский город, Барселона — европейский… Вышли на «Ворота солнца» — Пуэрта дель Соль — и пошли куда-то вперед и чуть не опоздали на ужин. А что дальше?

«Вообще-то спать по ночам считается чудачеством в Мадриде, — утверждал папа Хэм. — Мадридец ни за что не ляжет спать, пока так или иначе не убьет время до утра… в квартале Уэртас их «тысяча и один бар», где мадридцы устраивают себе «марча» — нечто среднее между гуляньем, весельем и кутежом. Громко говорят, шумят, спорят, жестикулируют. Так и хочется крикнуть в ответ: «пор фавор», пожалуйста, потише!..».

Нет, в бар мы не пошли. Не тот возраст, не тот доход, да и вообще здесь, в Мадриде, мы чужие. Увы и ах…