Нулевые. Затишье перед катастрофой

Пространство наполнилось странной тишиной, которая закончилась одновременно с грохотом закрывающихся железных ворот входов и выходов. Стены становились коричнево-ржавыми. Стекла на втором этаже превращались в сетку с колючей проволокой. Люминесцентные лампы на потолке теперь были лампочками Ильича, свисающими с потолка на красных ржавых цепях. Люки. Это были черные пространства, огороженные красной цепью. Из них медленно вытекала зелёная жижа. Михаил спрятался за появившуюся в центре полигона ту самую желтую Ладу Калину, правда, слегка помятую. Зеленая масса собиралась, образуя гигантскую гидру с головой известного провластного "политолога” Курги.

– Прячься! – крикнул Владислав. – Иначе он заплюет тебя кислотной слюной.

– Что это за дерьмо? – крикнул Власов.

– Это босс!

Михаил чуть высунулся, чтобы рассмотреть очки Курги, тот сразу же плюнул в него, но Михаил успел увернуться, так что слюна разъедала капот машины и лобовое стекло. Владислав отрезал голову гидре лучом смерти. У гидры тут же отросла новая голова. Теперь это был петербургский депутат Пиздонов, который положил всю свою жизнь за идею элитарности гомосексуализма. Его голова тоже была срезана. Вместо неё возникла голова борцухи за нравственность и традиционную семью Пиздулиной.

– Надо быстрее с ней покончить пока она не принудила нас к оральному сексу!

Тем временем ощущение легкости и счастья постепенно возвращалось в сознание Михаила. Владислав разорвал голову гидры пучком энергии из БФГ. Её голову сменяла голова одного из столпов российского постмодернизма Проханкина.

– Я знаю, как покончить с этой дрянью! – заорал Власов. – Сорок два! Сорок два!

Ничего не произошло. Гидра-Проханкин травила речь о величии Пятой Империи. Власов оторвал дверцу от Лады, написал что-то на ней и представил надпись гидре.

– Никнахорп! – произнесла гидра и тут же рассеялась в пространстве.

– Что! Что ты сделал?! – от удивления Владислав снял шлем.

– Отправил эту шнягу в пятое измерение.

Владислав рассмеялся. Окружающая обстановка снова нормализовалась. Ворота медленно открывались. Новый тоннель был грубо выбит в породе и почти не освещался. В конце его были ступеньки, ведущие уже в совсем странное помещение освещенное факелами. Михаил думал, что это подземный амфитеатр для непонятных ритуалов. В центре арены была странная деревянная постройка. Возле неё толпились люди.

– А мы уже вас заждались! – сказал противный женский голос.

Это был голос депутатши Пиздовой. Она была одета в форму нацисткой СС и была известна тем, что работала платным патриотом для телевизора за доллары. С визгом она шла в атаку на Владислава с хлыстом и маузером. Тот разорвал её из БФГ. Они вошли на арену. Новым препятствием для них стала группа продавших душу за продукцию фирмы Эпл властных троллеботов. Вместо голов у них были айфоны, а руководил им специалист по борьбе с интернетом Пиздаров. Владислав разорвал их гранатами. Остался только один человек, стоявший возле деревянного строения. Владислав бросил БФГ.

– Заткни уши. У Бронзовика очень хорошо поставлена речь, – сказал он, закрыв свои уши руками.

Да. Остался только депутат Бронзовяк. Этот утонченный мужчина в пальто с легкой щетиной, шевелюрой и необычайно добрыми глазами. Власов заткнул уши. Бронзовяк говорил что-то, а Владислав держал в зубах рукоятку ножа и пытался так затыкать Бронзовика, но тот выдрал нож у него изо рта и метнул его в Михаила. Власов упал на землю. Нож застрял в броне, Власов хотел вытащить его зубами, но безуспешно. Тогда он перевернулся на бок, освободил одно ухо и прижался им к земле. Освободившийся рукой он вытащил нож, лег на спину, прицелился.

– .…. так ведь свобода это не наш путь, – говорил Бронзовяк. – Мы особая цивилизация. Наш народ консервативен. Но это не, оттого что он не хочет идти вперед. Консерватизм – это в первую очередь то, что не дает нам провалиться в пропасть невежества. Мы ошиблись, когда после девяносто первого года позарились на американские идеологические фантики, – недоговорил Бронзовяк.

– Ну, я просто как ниндзя, – подумал Власов.

Ножик угодил прямо в глаз Бронзовику, он повалился на землю. Михаил с Владиславом остались наедине с деревянным строением в центре арены, которое при близком рассмотрении оказалось обычным деревянным сортиром. Почему-то этот факт вызвал в Михаиле волну хохота.

– Четко ты это бросил, – Владислав пытался успокоить Власова. – Всё. Перестань ржать. Перед тобой пункт пространственного перехода.

– Пространственного перехода? – Власов довился от смеха, – Я ожидал увидеть хотя бы темный портал. На худой конец сгодился бы и обычный телепорт, но туалет. Туалет! Это просто бред какой-то!

Михаил открыл деревянную дверцу. Это был совсем обычный засранный привокзальный сортир с блевотиной в углу. Гадить нужно было в уже наполненную дерьмом дырку в полу. Даже через шлем Михаил слышал, как жужжали мухи и чувствовал, как всё это воняло.