Нулевые

Отпила невкусного, отдающего термосной затхлостью чая. Положила перед собой тонкую книжицу в мягкой мятой обложке под названием «Голос любви».

– Обычный «Пэлл Мэлл», будьте добры! – тут как тут очередной покупатель.

Татьяна Сергеевна приподнялась, взяла с полки пачку заказанных сигарет.

– Да! – Покупатель спохватился. – И «Петр Первый» еще. Легкий.

– Мальчишка попросил?

– Ну… Нет, для себя. А вам-то какая разница?!

«Делайте что хотите, – отмахнулась мысленно Татьяна Сергеевна. – Здесь не купит, так в другом месте. Свинья грязи найдет».

Положив в коробку вырученные за две пачки сигарет двадцать восемь рублей, вернулась к книжке.

«Глава первая.

Шалис Фокс сидела в небольшом уютном кафе вполоборота к входной двери, одной рукой облокотившись на столик.

Невидящим взглядом она смотрела на длинные носы своих ультрамодных черных туфель. Майлз опаздывал».

Сколько она перечитала таких завязок, где героиня или герой сидят в кафе, вполоборота к входной двери, а их кавалер или дама опаздывают… И захотелось спрятать книжку обратно в пакет, бросить вечером на ту скамейку, где нашла ее. Но чем, кроме чтения, убить тоскливые часы работы? Может быть, все же этот «Голос любви» увлечет, затянет, и конец смены наступит быстро и неожиданно, как утро после глубокого, здорового сна…

А в киоске страшная духота; голова чугунеет от маслянистого табачного яда. Даже приоткрытая дверь не спасает – на улице тоже душно и по-июльски жарко.

Татьяна Сергеевна помахала книжицей на лицо, подождала неизвестно чего. Затем перелистнула несколько страниц.

«– Как скажешь, детка. По этому поводу ты принимаешь решение сама.

– Не называй меня “детка”.

Майлз засмеялся, и Шалис слегка улыбнулась в ответ. Она любила свою работу, но больше всего она любила чувствовать себя самостоятельной и свободной в принятии решений».

Тоже неизменная деталь подобных романов. Деловая, независимая женщина. Интересная работа, разумная порция эмансипации. Единственная серьезная проблема в жизни – недостает любви, любви именно к настоящему мужчине. Женщина мечтает о нем, но не унижает себя его поиском. И лишь по ночам, наедине с собой, открыто страдает…

Татьяна Сергеевна еще полистала книжку, заметила, что появился какой-то Ричард. Кажется, очень богатый, красивый и равнодушный к Шалис… Хотя в конце концов он не смог устоять.

«Шалис закрыла дверь, а Ричард ждал ее около лифта. Она повернулась и направилась к нему. Какой же он все-таки высокий! Ричард смотрел на нее, и в его глазах светилось нечто такое, от чего Шалис готова была бежать за ним на край света».

– Хм! – Еще с юности у Татьяны Сергеевны осталась эта привычка – громко усмехаться, когда она слышала явную нелепость или вранье или откровенную пошлость. Она будто защищалась этой усмешкой, отбрасывала прочь то, что не хотела слышать и видеть… Но вместе с тем сейчас она непроизвольно, неожиданно задала себе вопрос: а была ли она готова когда-нибудь побежать за своим мужем на край света? И вообще была ли, есть ли в ней настоящая любовь к Юрию? Та любовь, какую изображают чуть ли не в каждой книге, какую показывают в девяти фильмах из десяти?

Она положила раскрытую книгу на фанерку корешком вверх. Допила оставшийся в чашке чай. Вынула из пакета литровую банку с едой. Но, наверное, из-за духоты вид гречневой каши с кусочками тушеной говядины вызвал тошноту, и пришлось спрятать банку обратно…

Да, Юрий сразу поразил ее своей внешностью, лейб-гвардейской, как пошутил кто-то из его приятелей; он понравился ей спокойной учтивостью, добродушием, некоторой свойственной многим интеллигентам чудаковатостью. Месяца через три их знакомства, прогулок по аллеям, нескольких коротких уединений на квартире Юриного друга он сделал ей предложение. Она не отказалась, и родителям Юрий понравился – настоящий горожанин… Но была ли то любовь, настоящая, страсть, желание бежать за ним на край света? И вообще бывает ли подобное в жизни?..

«Он постепенно притягивал ее к себе, – стала скорее читать Татьяна Сергеевна дальше, чтоб задавить чужим свои размышления, – не переставая гладить ее руки, плечи, спускаясь все ниже.

– Ричард, – прошептала она.

– Господи, Шалис, – почти закричал он, словно испытывал сильную боль.

Их губы слились в страстном поцелуе. Ее руки обвили его шею, а хрупкое тело так крепко прижималось к его могучему торсу, будто Шалис хотела навсегда раствориться в нем. Они наслаждались этой близостью, каждым прикосновением, словно желая захлебнуться своей страстью».

«Вот, вот – страсть…» И Татьяне Сергеевне опять захотелось защититься громкой усмешкой и припечатать: «Ложь!» Но нет, почему же ложь? Потому, что описано так же, как в сотнях подобных книжонок? Или потому, что ей надо, чтоб это считалось ложью?..

– Пачку легкого «Голуаза», – требование из окошечка.

Она не сразу переключилась, спросила удивленно, непонимающе:

– Что?

– «Голуаз» в красной пачке!

Татьяна Сергеевна кивнула, посчитала выложенные на фанерку деньги, подала сигареты, записала в тетрадку: «21 руб.». Спрятала деньги в коробку с выручкой; отерла платком мокрое от пота лицо…