Нумерат. Число Консула

Дениса тоже кидало из стороны в сторону, болтало в этой человеческой жиже, она поглощала его, как бы тот ни хватался за верхние поручни. Но он не унимался в стремлении быстрей добраться до Асель. Особо не церемонился, плечом раздвигал пассажиров, наступал им на ноги, цеплялся за рюкзаки и сумки, таранил и даже пару раз откровенно кого-то толкнул.

Извинений от него никто не дождался.

– Поаккуратнее нельзя? – Полная дама в отместку двинула Дениса по колену увесистой сумкой, забитой стеклянными банками и, судя по весу, кирпичами с ближайшей стройки.

Чертыхнувшись, он, как медведь в посудной лавке, протиснулся дальше, не выпуская Асель из поля зрения, будто она способна испариться из закрытого автобуса прямо на ходу. Приближаясь с каждым болезненным шагом к цели, он знал, что тень не позволит ему сказать правду. Если только… если только не попросить её об этом.

Сжав кулаки и впившись ногтями в собственные ладони, Денис прошептал, обращаясь к тени:

– Ты уже знаешь, что я для себя решил. Оставь меня хоть на пять минут. А потом я весь твой. Дай мне попрощаться.

– Прощайся, малыш, – прошелестело в ушах. – Пять минут у тебя есть. Но если заикнёшься про меня, то я наговорю Асель такого, что ей ничего не останется, кроме как нанять киллера, чтобы тебя прикончить.

Денис не ответил. Он вплотную приблизился к отвернувшейся к окну девушке. Та, наверняка, спиной ощутила на себе его пристальный взгляд.

– Асель… – начал тихо Денис и тут же смолк, не найдя подходящих, точных слов.

От его голоса Асель содрогнулась. Напряглась. Даже воздух близ неё стал жгучим, девушку будто обволокло ядовитыми парами.

– Мне кое-что сказать надо… – Денис опасливо коснулся её плеча.

Она дёрнулась и отодвинулась, но не обернулась. Не удостоила его даже взгляда. Только бросила сухо, прямо в грязное стекло:

– Ты всё мне сказал. Этого достаточно.

Денис прикрыл глаза, собираясь с мыслями, а они растекались по черепу, никак не желая построиться в ряд. Когда у тебя есть всего лишь пять минут на важный разговор, отпадает всякое желание пререкаться.

Денис крепко обхватил Асель за плечи и развернул к себе лицом.

– Отпусти, – почти беззвучно попросила она, пряча наполненные слезами глаза.

Денис продолжал сжимать её плечи, но Асель и не пыталась высвободиться.

– Послушай, послушай меня, – пробормотал он сбивчиво, наклоняясь к её лицу ближе, жадно вглядываясь в её дрожащие ресницы. – Я не смог бы сказать то, что сказал. Я сам не смог бы, понимаешь? Это не мои слова. Не мои.

– А чьи? – Асель так на него и не посмотрела. Уставилась в металлический рифлёный пол автобуса, словно решила проглядеть в нём дыру.

Денис замер, понимая, что опять бессмысленно оправдывается. Осталось четыре с половиной минуты. А надо бы сказать о главном.

– Асель, ты дорога мне. Очень. Не представляешь, насколько…

– Да что ты? – Она поморщила нос.

Чёрт возьми. Как всё ей объяснить? Почему слова вдруг пропадают и теряют всякий смысл, когда хочется сказать так много?

Четыре минуты. Время неумолимо. Оно не замедляется в счастливые моменты и не ускоряется в трагичные. Признаться, Денис вряд ли смог бы определить, трагичный сейчас момент или же счастливый. Просто важный. Очень важный.

– Асель, я прошу тебя остаться. Не уезжай. Ты нужна легиону. Нужна мне.

– А ты мне – не нужен. Оставь меня, уйди. Не при-ка-сай-ся.

Асель начинала злиться. Сощурилась, брезгливо поморщилась. Вцепилась пальцами в локоть Дениса в попытке сделать ему больно, чтобы тот отпустил её плечи, но Денис продолжал их сжимать.

Тогда Асель подняла на него глаза, обожгла взглядом, полным ненависти, и зашептала, вкладывая в голос столько эмоций, что, казалось, она не шепчет, а истерично кричит:

– Что ж ты не пользуешься своей Дланью? Давай же, схвати меня за руку, как ты обычно делаешь. Узнай, как я тебя ненавижу. Ненавижу, ненавижу…

Денис опешил, руки сами собой отпустили плечи Асель. Он отстранился.

– Ты помнишь про Длань?

Колючий взгляд девушки впился в его лицо.

– Я не помню, что я тебе наговорила, но помню, когда ты тянул ко мне свою чёрную руку. Зачем? Что ты хотел от меня услышать? Неужели тебе мало того, что я тебе уже сказала?

Денис молчал. Он готов был провалиться на месте: Асель его, и правда, ненавидит.

Нервными пальцами он натянул левый рукав толстовки на самую ладонь, старательно прикрывая чёрную пульсирующую кожу, – жест, доведённый до автоматизма, – и ответил:

– Это не повторится.

– Я тебе не верю. – Асель мотнула головой. – Имея Длань правды, сам ты постоянно врёшь.

Три минуты. Неужели он потратит три минуты свободы на оправдания и бессмысленные слова общенейтрального значения? Ну, уж нет.

– Я люблю тебя. И я никогда такого не испытывал. Этим словам ты веришь?

Асель вздрогнула. Глаза её распахнулись. Застывшие слёзы в них блеснули хрусталём, отразили свет тусклой лампы над головой.

– Вот мои слова, мои собственные… – прошептал Денис и притянул Асель к себе.

Она не сопротивлялась. Злость в её карих глазах сменилась бесконечностью. Вакуумом, в котором хотелось раствориться. Две минуты. У него осталось всего две минуты свободы.