Нунивак

Второго человека Нунивак потерял при более печальных обстоятельствах. В середине зимы, когда на морском льду не оставалось ни разводья, ни открытой трещинки, голодные белые медведи выбирались на берег и бродили в поисках еды по приморской тундре. Они шли на виду у людей, как будто зная, что по закону охота на них запрещена. Сотрудник маяка Зыков застрелил одного нахального медведя, учинившего ревизию в складе бочек с соляркой. Ему пришлось заплатить несколько тысяч рублей штрафу. Сотрудники маяка пытались объяснить охотничьему инспектору, что медведь замахивался лапой на Зыкова.

— Мертвому всё можно приписать, — невозмутимо ответил инспектор, составляя протокол. — Вот на острове Врангеля геологи сколько их перебили. И на каждый случай запаслись справкой, что медведь нападал. А что зверь может сказать? Ничего. Он убит.

Медведи, ободренные поддержкой госохотинспекции, бродили невдалеке от Нунивака, обходя стороной лающих собак.

Однажды Таю разбудили среди ночи. Пока он торопливо одевался, посланный за ним юноша сбивчиво объяснил, что белый медведь задрал старуху Камею. Старуха жила со стариком почти над самым обрывом. Дети у них разъехались: сын плавал матросом на промысловой шхуне, дочери работали в районной больнице.

Ночью старику показалось, что кто-то скребется в дверь. Может быть, человек заплутался и не может найти своего жилища? Старик послал старуху открыть дверь и тут же услышал дикий крик. Когда он выскочил с винтовкой, старуха была уже без дыхания и на её лбу зияли глубокие царапины. Медведь удрал…

Странное дело: в «Ленинский путь» медведи не заходили. Должно быть, их пугала электростанция: моторы там тарахтели круглые сутки…

Таю остановился, выбирая торос повыше. Взобравшись на него, охотник оглядел горизонт. Видимость отличная. Кругом был лед. Справа, чуть левее островов пролива, синели американские берега, похожие отсюда на плывущие облака. В нескольких шагах от тороса проходила граница между припаем и движущимся льдом. Мимо Таю медленно плыли ледяные поля, раскрошенные и смерзшиеся торосистые льды, целые айсберги, отличающиеся от остального льда нежно-голубым цветом. За припаем — крошево мелкобитого льда. По нему без вороньих лапок не пройти.

Таю поправил лыжи и ступил на колыхающуюся поверхность. Часто перебирая ногами, Таю достиг твердого льда и, не оглядываясь, направился к облюбованному ледяному полю, прорезанному несколькими разводьями.

Обойдя несколько раз разводье, охотник выбрал удобное место и соорудил сиденье из нескольких льдинок, умело скрытое со стороны воды.

Таю уселся в западне и прислушался: уши его наполнились звуками живого моря, шумом могучего дыхания океана. С глухим шелестом терлись льдины, где-то звонко капала вода или вдруг громко хлопала трещина, возвещая о рождении нового разводья.

Послышался легкий всплеск. На спокойной глади разводья показалась черная блестящая голова. Покачавшись на воде, нерпа нырнула и вышла из воды совсем близко. Большие глаза уставились на Таю, смотревшего на нерпу через прорезь мушки. Раздался выстрел, забурлила вода, окрасившись кровью.

Когда нерпа всплыла вверх брюхом, Таю уже успел размотать нерпичий ремень. Описав красивую дугу, деревянная груша упала чуть подальше плавающей туши. Таю рывком вонзил острые крючья в нерпу и потащил добычу к кромке льдины.

Нерпа была жирная и молодая. У такой мясо, должно быть, сладкое. Пока Таю разглядывал нерпу, кто-то выстрелил левее: значит, сегодня много охотников вышло на промысел. Погода хорошая, чего отсиживаться дома?

До конца дня Таю подстрелил ещё одну нерпу. Он связал добычу и волоком потащил по льду, направляясь к берегу. Солнце стояло низко, скользя лучами по вершинам черных скал. Длинные тени простирались по припаю. Теперь можно и снять светозащитные очки.

Таю протер глаза и огляделся с высокого тороса, подыскивая, где безопаснее перейти с движущегося льда на твердый припай. На припае кто-то стоял. Издали трудно узнать человека. К тому же если он освещен солнцем со спины. Может быть, это нунивакский, а может, и охотник из «Ленинского пути».

Нерпы хорошо скользили по льду, и Таю почти без усилий волочил их. Что-то знакомое было в фигуре охотника, поджидающего Таю.

Утоюк! Вот кто его ждет! У ног председателя лежал большой лахтак.

— С двойной добычей, — сказал Утоюк.

— И тебя с добычей, — отозвался Таю. — Твой лахтак стоит моих двух нерп.

Лахтак был крупный, с желтоватой щетиной на коже. Прочные подошвы должны выйти из него — износу им не будет.

Охотники покурили и рядышком направились к берегу, навстречу теням.

— Скоро спуск байдар, — сказал Утоюк.

— Было бы что спускать, — ответил Таю. — Байдар-то нет.

— Всё равно отпразднуем, — сказал Утоюк. — Откопаем вельботы, покрасим. Так и отметим наш древний охотничий праздник.

— В «Ленинском пути» этот праздник сдвоили с Первомаем. Получилось хорошо. И старое и новое соединили. — Таю посмотрел на Утоюка.