Нуониэль. Часть первая

– Мало ты благородных видывал, скиталец! – махнул рукой Воська. – Такие строптивые бывают – хоть в гроб ложись! Это я не об вас, господин Ломпатри.

– А ты его чуток выше в горы заведи – образумится. А коль нет, так ещё выше. Горы большие, а человек – тьфу – клоп! Рано или поздно – обломается.

– Ну хорошо, обломался наш благородный. Дальше что? – спросил серьёзный Навой.

– А дальше самое интересное! Возьми теперь этого благородного, да посади обратно в его замок. Вот коль он снова начнёт по старой привычке собакам надкусанную куриную ножку кидать, да в дорогих нарядах ходить, когда вокруг никого нет – то вдоволь у него маленькая. А если к прошлому не вернётся, а станет на вещи по-новому смотреть, вспоминать невзгоды и лишения, и с благодарностью принимать и курочку, и дорогой кафтан, и тёплую постель – велика вдоволь человека. Вдоволь – она как мешок: если мала, то туда лишь малые вещи помещаются. Одёжа, безделушки, диковинки. А если вдоволь большая, то поместится туда всё самое большое в жизни – и умеренность, и радость, и счастье, и снисхождение. Вынь из такого огромного мешка сапожки из телячьей кожи – и не заметишь, что нет их больше, ведь мешок огромен, вещей там много и все они велики.

– Что про меня скажешь, хожалый? – спросил его Ломпатри. – Велик мой мешок, али мал?

Лорни помедлил с ответом, стукнул пару раз палочкой по углям и закутался поглубже в свои шкуры.

– Горы покажут, господин рыцарь, – нехотя ответил скиталец. – Горы умножают всё сто крат.

– Обидеть меня боишься своим ответом? – спросил Ломпатри.

– Не боюсь! В горах не рыцарей бояться надо и не бандитов. Самих гор страшиться стóит.

Глубоко за полночь Лорни вывел компанию на горный пик, где возвышалась каменная постройка в несколько этажей. Разглядеть во тьме, что это за строение, помогли две луны, светившие здесь ярче, чем в долине. Лунный свет отражался от снега и заливал пространство сумеречным маревом, холодным и пустым. Облака плыли у самых ног, но даже тут, над проплывавшими под пиком облаками, невесть откуда опускались снежинки. Малые числом и размером, они кружились в воздухе, двигаясь то вверх, то вниз. А потом, внезапно их уносил порыв сильного ветра, появляющийся так же неожиданно, как и исчезавший. Затем всё снова затихало, и мир замирал в безмолвии и пустоте ночи.

Внутри «звёздной наблюдальни» Лорни строго настрого запретил зажигать факелы и разводить костёр. Единственное место, где он позволил затеплить небольшой огонь – худая пристройка с отдельным входом. Там едва могли поместиться двое, но скиталец настаивал, чтобы ночевали все именно там. Кое-как, сидя, прислонившись к холодным стенам, грея ноги у железного ведра, с парой тлеющих поленьев, мы скоротали остаток ночи. Только под утро, когда свет уже забрезжил сквозь дверные щели, сон накрыл рыцаря и его спутников. Признаться, в дрёме я и сам не заметил, как Лорни спозаранку вышел из нашего укрытия. Во сне мне вновь привиделись смутные очертания того другого мира, в котором я жил по ночам. Но зыбкий сон, не накрывавший меня вуалью тьмы, лишь томил своей скрытностью. Мне требовалось разгадать этот мир, постичь его тайну. Я думал о траве, которую колышет ветер, словно волны на море, вспоминал башню из чёрного камня и, конечно же, то чёрное существо, смотрящее вдаль. Я думал о спине этого существа, на которой находилось что-то большое, мягкое и длинное, похожее на плащ, тянущийся шлейфом по холодным чёрным камням. Более прочего той ночью я размышлял о свете, исходящем из глаз чёрного существа, стоящего на склоне горы. Это случилось прошлым сном, когда у меня из рук выпал меч, и я проснулся от лязга стали о камень. Сумей бы я воскресить тот сон, несомненно, заглянул бы в те бездонные, светящиеся очи. И сейчас воображение рисовало мне эти огромные, голубоватые источники света, струящиеся холодными токами, подобно лесным ключам, играющим на солнечном свете в тёплый летний день.