Нуониэль. Часть первая

Решение Вандегрифа не вынимать меч из ножен переполнило радостью душу скитающегося рыцаря. Ломпатри от волнения так и не сомкнул глаз этой ночью. Он чувствовал себя легко и свободно, он хотел парить над миром словно птица. Только вот стратег в нём не умер, и рыцарь решил немедленно возвращаться в Атарию. После стольких месяцев странствий ему, несомненно, хотелось вновь оказаться в родных краях. Но при этом Ломпатри уже точно знал, как ему вернуться в провинцию Айну и заставить обидчика заплатить высокую цену за свои тёмные дела. Необходимо всего лишь целым и невредимым добраться до стольного града и преклонить колено перед королём. После можно будет не прятаться по углам, и открыто заявить о себе. В сопровождении королевской гвардии, Ломпатри безопасно доберётся до близких сердцу холмов, усеянных сочными виноградниками. Мастелиду не удастся собрать войска так скоро и дать Ломпатри отпор, спрятавшись в его же замке. А если и соберёт он жалкую горстку людей и позволит себе выступить против гвардейцев короля – на него обрушится вся Атария. Как бы там ни было, добраться целым до короля Хорада, а дальше жизнь Мастелида будет у Ломпатри в руках. И даже если король, после всего случившегося, не позволит лишить предателя жизни, участь этого вероломного человека, так или иначе, незавидна. Его можно заточить в сырое и тёмное подземелье замка провинции Айну, и гноить там годами, уверяя короля, что выпустишь гада совсем скоро. Уверения придётся сдабривать ящиками лучших вин из старых заделов, однако овчинка стоит выделки. Ещё мерзавцу можно отрезать ногу или руку, оставив до конца дней калекой. Или же вырвать лживый язык. Но можно и оставить его в добром здравии? Теперь, когда всё открылось, знать и король несомненно отвернуться от этого гнусного человека. Несколько пожаров в его вотчине и наш предатель пойдёт по миру. И вряд ли кто-то протянет ему руку помощи. А вот Ломпатри на это очень даже может пойти. Как будет приятно сделать бывшего рыцаря и кровного врага своим шутом!

Перед рыцарем, который так долго бродил по чужой земле, день ото дня терпя лишения и теряя облик благородного человека, открывались новые весёлые горизонты. Утром того дня он вышел на крыльцо покосившейся избы в отличном настроении. Холодный воздух бодрил, а первые лучи солнца тут же согревали. Но теперь это было вовсе не неприятно; это, напротив, только подчёркивало бурлящую вокруг жизнь. Стоял чистый день полный надежд.

– Жизнь! – воскликнул Ломпатри, и потёр себя обеими руками по груди. – Давненько у меня не было завтрашнего дня! Воська! Что там с пожитками?

Слуга поспешил к своему господину, и стал долго извиняться за то, что повозка ещё не готова к отбытию, а кони в стойлах. Коневод где-то пропадает, а одному ему – бедному немолодому слуге – со всем не управиться. Осматривать пожитки пришлось на конюшне.

Ухоженные стойла поразили и Ломпатри. Он сразу заметил, что к животным здесь, в Степках, относятся с почётом и уважением: сена припасено впрок, кровля не течёт, а пол из песка, причём не грязного, смешанного с нечистотами, а свежего, крупного и плотного.

– Эко диво! – воскликнул Ломпатри, завидев в дальних стойлах статного жеребца; этот конь поразил его ещё больше, чем ухоженная конюшня. – Караковый красавец, чей же ты такой будешь?

Ломпатри приблизился к коню и погладил его по шее.

– Истинный дэстрини! – восхитился рыцарь.

– Он самый, – согласился Воська. – Должно быть, это конь господина Вандегрифа.

– Гляжу на него, – начал Ломпатри, поглаживая жеребца, – и сразу что-то внутри сжимается. Так и хочется продать к лешему Бирюзовое всхолмье да вот такое чудо природы взять.

– Отчего же не продать? Господин Фендир Диваний уже давно просит вас оказать ему честь и продать имение.

– Пропади пропадом этот Фендир! – отмахнулся Ломпатри. – Бирюзовое даёт доходу аж до четырёхсот золотых в год. Ни за что не продам! Даже за дэстрини! А до всхолмья ещё добраться надо. Показывай, что у нас есть.

Они прошли к повозке и стали разбирать свой скромный багаж. Самым ценным у Ломпатри был доспех: искусная стальная работа инкрустированная серебром. Фермерам и виноделам Бирюзового пришлось работать несколько лет, чтобы рыцарь смог приобрести этот комплект. Однако сейчас латы, кираса, шлем и наручи выглядели не лучшим образом. Ржавчина уже съедала края и изгибы дорогого изделия, стёртые заклёпки скрипели и сыпались металлической стружкой, а сухие кожаные ремешки и вовсе – чуть потянешь за них – рвались.

– Кожи достать не удалось! – извинился Воська, складывая доспехи в дырявый мешок из-под картошки. – Нету.