Нуреддин

Имамверди уложил мальчика на подушки, и все двинулись в путь. Скоро они выехали из леса и при свете луны, наконец, добрались до деревни. Все сельчане давно уже спали. Обычно здесь ложились на закате и просыпались с первыми лучами солнца.

Дедушка Имамверди расхваливал Нуреддину свою родную деревню. Гюллиджа раскинулась на склоне горы. На восточной окраине ее зеленели фруктовые сады и густой лес, с юга вплотную к домам подходили тучные нивы, на севере простирались великолепные луга. С гор сбегали прозрачные студеные ручьи. Прекрасный чистый воздух, холодная вода, зеленые сады, высокие горы — все радовало здесь человека. Гюллиджа славилась во всей округе вкусными фруктами. Позади каждого дома раскинулся сад, а перед окнами пестрели палисадники с яркими цветами. Издали деревня, уходившая вверх в горы, казалась сплошным цветником. Поэтому ее и назвали Гюллиджа...[1]

Дом Имамверди стоял высоко на горе, на краю деревни. Отсюда было видно все селение с его живописными окрестностями.

Во дворе у дедушки были старая покосившаяся избушка и новый дом с двумя комнатами, кухней и верандой. Вокруг разросся прекрасный сад с фруктовыми деревьями и цветами, посреди которого сверкал на солнце бассейн, наполнявшийся студеной водой подземных источников.

Одну комнату в новом доме Имамверди приготовил для Гюльпери, другую для Нуреддина, а сам поселился в избушке.

Старик знал, что вывихнутый сустав надо вправить как можно скорее, иначе на кости вырастет ложный сустав, тогда больному не поможет даже самый искусный врач. Поэтому, как только они вошли в дом, он послал садовника Мехти-киши[2] за костоправом, приказав разбудить его, если он спит.

Кара-Гусейн был того же возраста, что и Имамверди. Уже больше сорока лет вправлял он людям суставы и славился своим искусством во всей округе. Он ощупал ногу и сказал, что у мальчика вывихнут коленный сустав. Затем он дернул Нуреддина за ступню. Колено хрустнуло, костоправ наложил на ногу самодельные лубки и крепко забинтовал.

Нуредднн терпеливо перенес острую боль, ни разу не вскрикнув.

— Ну и молодчина! — похвалил его Кара-Гусейн и предупредил, что в течение трех дней надо держать ногу в одном положении, так как необходим полный покой, а потом он снимет лубки. — Ты умный мальчик, не тревожь ногу, она не будет болеть, и скоро все пройдет.

Кара-Гусейн ушел, а Нуреддин долго еще не мог заснуть: сильная боль в ноге не давала ему покоя. Дедушка Имамверди всю ночь просидел возле него.

А Гюльпери крепко спала в соседней комнате. Наконец, Нуреддин уснул. Когда он проснулся, солнце заливало ярким светом всю комнату.

— Доброе утро! — подошел к нему дедушка Имацверди. — Хорошо ли ты спал? Не болит нога?

— Немного болит, дедушка.

— Ничего. Даст бог через несколько дней поправишься, встанешь и пойдем с тобой гулять. Посмотри, какой красивый саду ценя.

Имамверди распахнул окно и вышел. Комната наполнилась утренней свежестью и ароматами цветов. В саду пели птицы. Под окном возвышались тутовое дерево и черешня. Ветки покачивались так близко, что их легко можно было достать рукой. Они были усыпаны сочными спелыми ягодами. То та, то другая птичка садилась на ветку и клевала ягоды.

Вдруг Нуреддин увидел: прилетел воробей с зеленой букашкой в клюве и сел на окно. Послышалось беспокойное и звонкое чириканье на карнизе над окном. «Наверное, там его гнездо с птенцами» , — подyмал мальчик.

Воробей, взлетел на карниз, сунул в желтый клювик детеныша букашку и улетел. Через некоторое время он опять прилетел, и снова в клюве у него была зеленая букашка. Он дал ее другому птенцу и улетел. Так повторялось несколько раз.

Вдруг один из птенцов вывалился из гнезда и, беспомощно взмахивая крылышками, упал прямо в комнату. Как раз в эту минуту вошел Имамверди.

— Дедушка, смотри, воробышек выпал из гнезда! Поймай его! Имамверди осторожно взял в руки желторотого птенчика и дал Нуреддину.

— Сейчас самое время приручить его...

— А как это сделать, дедушка? Научи меня.

— Хорошо. сынок. Он взял воробышка, посадил его посреди комнаты, отошел в сторону и засвистел. Услышав свист, птенчик начал чирикать, но к дедушке не полетел.

— Он сейчас сыт, оттого и не слушает меня. Пусть немного проголодается, тогда немедленно прилетит на свист. Давай, сынок, сделаем для него домик.

Он взял с полки пустую коробку из под табака, положил в нее мату и дал мальчику.

— Вот тебе и гнездышко!

Нуреддин обрадовался, посадил птичку в коробку.

— Дедушка, а когда он проголодается, что ему дать?

— Разжуй хлеба и дай. Можно тутовую ягоду, а лучше всего букашек. Я сейчас наловлю в саду.

В это время Джафар принес на подносе чай, хлеб, свежее масло, поставил все это перед Нуреддином, справился о его, здоровье и сказал:

— Сегодня я уезжаю в город, домой. Нет ли у вас каких-нибудь поручений?

— Передай привет Бахар, но не говори ей, что я вывихнул ногу, а то она очень огорчится. Пусть она пришлет мне тетрадки для рисования и краски. Я забыл их взять.

— Обязательно передам. До свиданья! Да ниспошлет на вас господь скорое исцеление, — сказал Джафар. Вскоре он уехал.