Нутро любого человека

По словам полковника Джека, те двое гражданских сообщили, что все биафрийское сопротивление в этом секторе развалилось из-за того, что Оджукву лично приказал казнить за людоедство четырех местных жителей. "Он обвинил их в том, что они ели биафрийских солдат, – сказал полковник Джек. – Это же надо быть таким чертовым идиотом!". Оскорбление местному племени было нанесено огромное, безмерное и всякая материальная поддержка повстанцев в этих местах немедленно прервалась – ни еды, ни воды, ни проводников, знающих запутанные тропы  буша. Местное племя теперь активно помогает Федеральной армии.

"Вот так и выигрывается война, – сказал, когда мы возвращались в отель "Развязка", полковник Джек. – Надо лишь неправильно выбрать время для неуместного оскорбления. Сегодня мы продвинулись на двенадцать миль, – полковник хлопнул меня по плечу: он был очень доволен.  – Вот увидите, коммандер, еще до Рождества я стану бригадиром Джеком".

Только что в мою дверь постучала Матильда: "Привет, сар. Любовь зовет". Я выдал ей еще один фунт и сказал, чтобы купила себе в баре "Фанты". От Симеона ни слова. Интересно, сколько мне еще здесь торчать.

  Среда, 19 ноября

Провел утро, печатая для "Формы правления" мою статью под названием "Один день на войне с полковником Джеком". Вполне ею доволен. Зигмунт отправляется в Нсукка, на северный фронт. Думает, что оттуда будет легче проникнуть в Биафру, – он хочет, пока не закончилась война, повидать Оджукву.

Позавтракал жаренными бананами и бутылкой по-настоящему холодного пива "Стар" – довольно вкусно.

После полудня над нами прошли три МИГ'а нигерийских ВВС  – очень, очень низко. Матильда с презрением махнула рукой в их сторону. "Видите, – сказала она, – их уже никто не боится".

Позже. Ближе к вечеру вернулся Симеон. Дом его родителей ограблен дочиста, вынесено все, но он еще стоит. Семья Симеона продолжает, впрочем, прятаться в буше, не питая никакого доверия к обеим армиям. От Исаака ни слуху, ни духу, однако Симеона это, похоже, не тревожит. В буше полным-полно дезертиров из биафрийской армии, говорит он, и Исаак где-то с ними, живой и невредимый. Он странно оживлен – полагаю,  мы можем сказать, что миссия наша так или иначе завершена. Завтра отправимся назад,  в У. К. Икири. Матильда просит подбросить ее до Бенина: ее уже мутит от скудости заработков в отеле "Развязка".

  1970 Суббота, 17 января

Исаак вернулся с войны. Я вышел, чтобы позавтракать, на веранду – и вот он, сияющий, в шортах защитного цвета и в белой футболке. Похудел, голова обрита, но, по-видимому, ничего более страшного ему испытать не пришлось. Дезертировать он смог только за неделю до окончания войны, поскольку служил в частях, охранявших взлетно-посадочную полосу в Ули, куда прилетали самолеты с припасами. Когда Федеральная армия подошла уже близко, Исаака отправили на передний край круговой обороны, выдав ему ручную гранату и пять патронов (как часовому ему полагался только один патрон). А оказавшись в буше, он стянул с себя форму, забросил подальше винтовку и пошел на юг, к дому.

Война, по его словам, закончилась столь быстро потому, что главу духовидцев казнили за совершение "искупительного убийства" (так выразился Исаак). Все биафрийские командиры целиком и полностью полагались на советы духовидцев и так называемых пророков – ни один из армейских приказов или распоряжений не отдавался без их одобрения, – и когда главу этой секты казнили, офицеры южного фронта попросту отказались воевать. А изнуренные биафрийские солдаты, видя, как пали духом офицеры, начали разбегаться, оставляя позиции оголенными. И нигерийская армия с пением, размахивая оружием, заняла их. Еще один хороший день полковника Джека, не сомневаюсь.

  Пятница, 27 февраля

Шестьдесят четыре. День моего рождения прошел в полной и приятной безвестности. Только Сушеный Кокос слегка подпортил его, напомнив всем, кто присутствовал на собрании нашего отделения, что под конец следующего учебного года я покину колледж и для курса Английского романа потребуется новый лектор. "Дорогой Логан, увы, уходит на покой. Мы лишаемся нашего оксфордца". Последовало бормотание, выражавшее сожаления и поздравления. Поли бросила на меня отчасти шокированный взгляд: не думаю, что она когда-либо видела во мне человека, который вот-вот выйдет на пенсию по старости. Должен сказать, выгляжу я неплохо – загар мне к лицу, а поскольку пью я теперь только пиво – ну, большую часть времени, – то округлился и раздался в талии.

Сегодня прошел после полудня с Кваку обычные девять лунок, сказал ему, что в следующем году должен буду оставить колледж, и неопределенно поинтересовался, существуют ли у меня шансы отыскать здесь другую работу. Он откровенно ответил, что, на его взгляд, это почти невозможно – вы лишитесь дома, сказал он, и получите четверть годового жалования. Вам надо бы съездить в Ибадан, это по меньшей мере, а то и в Лагос.