Нутро любого человека

Сколько рвения — и все ради Геддеса Брауна, сидевшего рядом, равнодушно пережевывая кусок мяса. Я сказал ей, что Бен уехал на юг, к Средиземному морю. На самом-то деле, через пару дней он должен вернуться, но будь я проклят, если стану оказывать Геддесу Брауну хоть какие-то услуги. В итоге, мы отправились в его ателье, запущенную квартирку невдалеке от Бастилии. Похоже, все, что он здесь пишет, это маленькие темные портреты соседей: сильные, костлявые лица, стилизованные, очень много черного цвета. Должен признать, они неплохи.

Понедельник, 25 августа

Это становится смешным. Я жарюсь в августовском Париже, ловя разрозненные, недолгие свидания с Лэнд, просто-напросто трачу попусту время. У Берланжеров дом в Трувиле, они проводят там август. М. Берланжер наезжает в Париж на день-другой, когда того требуют дела, так что Лэнд появляется здесь редко. Но, по крайности, в ее отсутствие я утешась тем, что она недоступна и для ненавистного Брауна. Думаю, это присущее ему сочетание мускулистой гибкости и херувимских, рассыпчатых светлых локонов внушает мне такое отвращение.

Следует рассказать об обеде с Дьюдонне — чрезвычайно спокойном, умудренном и при этом неуверенном в себе человеке. Он называет себя follement anglophile [58], ясно однако, что какую бы приязнь к нам он ни питал, таковая умеряется проницательнейшим глазом. Он рассказывал о „ Les Cosmopolites“, о литературной обстановке в предвоенной Франции, о тогдашней одержимости путешествиями за границу, о воспевании le style anglais [59], умении ценить комфорт, который обеспечивали в ту пору и небольшие средства, о почти эротическом трепете, который охватывал, человека, оказавшегося вне собственной страны: посторонний, d'eracin'e [60], гражданин мира, кочевник. Обещал познакомить меня с Ларбо, который перевел „Улисса“ и был очень близок к Джойсу („человеку в общении трудному“). Судя по всему, у Дьюдонне имеются собственные независимые средства, и немалые, чтобы понять это, довольно одного взгляда на его костюм: все, вплоть до соответственных ботинок, сделано на заказ. Говорит, что пишет примерно „две-три небольших статьи в год“, а поэзию забросил совсем — „это занятие для молодых людей“. Вся его жизнь пропитана культурой, сибаритством и экзотикой. Половину прошлого года он провел в Японии, говорит, что это совершенно завораживающая страна. Я попытался побольше выпытать у него о „ Les Cosmopolites“. О, этот мир сгинул, сказал он, война изменила все. Когда я думаю о моей молодости, продолжал он, о том, что мы принимали как само собой разумеющееся, полагали навек несомненным, наделенным вечным существованием… Я был пленен: вот литературная жизнь, которую стоило вести; мне следовало родиться двумя десятилетиями раньше. Воображаю, что бы я сделал при моих-то 500 фунтах в год! Чувствую, во мне забрезжила идея следующей книги.

[Август]

Все еще в Париже. Решил вернуться домой в конце недели. Весь месяц потрачен зря. Брожу по bouquinistes [61]на набережных Сены, покупая все, что удается найти из написанного Ларбо, Фаргом, Дьюдонне, Леве и т. д. Отыскал „ Po`emes par un riche amateur“ [62]Ларбо — совершенно очаровательные. „Космополиты“ Логана Маунтстюарта — по-моему, звучит неплохо. Интересно, что скажет Уоллас? Геддес Браун пригласил меня отобедать, но я отговорился — сказался простуженным.

[Август]

Viens dans mon lit

Viens sor mon coeur

Je vaits te conter une historie

[Блез Сендрар]

Эротические сны о Лэнд. „Дом Шанталь“ для меня ныне пуст. Брожу один по пыльному, купающемуся в солнечном свете, прекрасному Парижу, разглядывая туристов так, как если б те были чуждыми существами с далекой планеты. Ношу с собой несколько тонких томиков и читаю за одинокими обедами сочинения „ Les Cosmopolites“, погружаясь в мир wagon-lits [63], транс-сибирских экспрессов, мглистых северных городов, совершенной идиллии безлюдных островов под солнцем. Мне снится, что я в спальном вагоне, вместе с Лэнд, мы лежим голышом на одной полке, прижавшись друг к дружке, уносясь сквозь ночь на юг, — бутылка шампанского позвякивает в ведерке со льдом, и ритмический перестук колес по рельсам под нами убаюкивает нас. „ Le doux train-train de notre vie paisible et monotone“.

Письмо от Лэнд: в понедельник она собирается приехать в Париж, навестить дантиста. Не могли бы мы позавтракать вместе?

Понедельник, 31 августа