Нутро любого человека

Вернулся из Девона. Водил Стеллу к маме, которая вдруг сильно постарела. В конце концов, ей шестьдесят два. Она внезапно начала вспоминать Монтевидео, что на нее не похоже: ей всегда так хотелось уехать в Европу и даже Бирмингем казался экзотическим городом. Однако сегодня мама, пока мы сидели в ее запущенной комнате, и Энкарнасьон мыла в единственной раковине чайные чашки, сыпала жалобами. Логан, сказала она, я обратилась в una patr'ona[хозяйку пансиона] — это меня унижает. Мне захотелось сказать ей, что если бы она не позволила Прендергасту промотать оставленное нам отцом небольшое состояние, мы жили бы сейчас в куда большем комфорте, — да не хватило духу. Я заметил, что она теряет вес, это ее и старит — мама всегда была „пышечкой“. Теперь уж нет. Стеллу она очень любит и эта любовь мирит ее с потерей Лайонела и аристократической снохи. И она, и Энкарнасьон упиваются светлой кожей и волосами Стеллы, ее голубыми глазами, как если бы та была своего рода генетической шуткой. Они зачарованно разглядывают ее, подчеркивая самые обычные вещи: „Смотри, как она открывает буфет“, „Смотри, снова шмыгает“, „Ты погляди, как она играет с куклой“. Выглядит все это так, точно ни один ребенок в истории подобных подвигов еще не совершал. Беря девочку на руки, они то и дело целуют ее — ручки, колени, уши. Стелла, собранная и терпеливая, не противится этим вольностям. Когда мы уходили, я, закрывая дверь, услышал плач и стенания.

Четверг, 17 сентября

Письмо от Родерика с намеками на возможность судебного преследования и требованием вернуть аванс за „Лето“. Одновременно — появление машинописной копии романа Питера Скабиуса со зловещим названием „Вина“. Первое предложение: „Саймон Трампингтон никогда не думал, что тяжеловозы будут отождествляться у него с красивой девушкой“. Не вынесу я этого чтения, потому что знаю — эксплуатация недолгой, несчастливой жизни Тесс внушит мне отвращение и только выведет из себя.

Пятница, 18 сентября

Написал Питеру — наврал, — что прочел роман в один присест, что считаю его сделанным „мастерски“ (очень удобное слово), что это „превосходная дань“ Тесс, похвалил за отвагу, которая потребовалась, чтобы написать столь мучительную и т. д. и т. п. Сделал одно предложение — переменить имя героя, которое слишком отзывает П. Г. Вудхаузом. Написал, что перечитаю роман, когда буду в более спокойном состоянии, — надеюсь, мне все же удастся когда-нибудь принудить себя к этому.

Понедельник, 12 октября

Заявились очень довольные собой Флеминг и Годфри и велели мне укладывать вещи, необходимые в тропиках. „Вы отправляетесь в солнечные Карибы, — сказали они, — вот же везучий такой и разэдакий“. Очень смешно, ответил я, оставьте ваши шуточки для новичков. Однако они не шутили: герцог Виндзорский вот-вот снова войдет в мою жизнь.

Пятница, 30 октября

Нью-Йорк. Меня временно повысили до чина коммандера, сижу теперь в отеле в центре города, поджидаю мою новую команду. Я полагаю, — если называть вещи своими именами, — что стал шпионом и отправлен следить за Герцогом и Герцогиней. Чувствую себя немного неловко.

Флеминг и Годфри посвятили меня в предысторию. Герцог без особой охоты, но с прилежанием осваивал новую для него роль губернатора Багам. Он подружился со шведским мультимиллионером по имени Алекс Веннер-Грен (основателем компании „Электролюкс“), — человеком, нажившим огромное состояние на пылесосах и холодильниках и, подобно многим богатым обитателям Нассау, не желающим платить с этого состояния никакие налоги. Багамы устраивают Веннера-Грена не только тем, что там не берут налогов, само географическое положение их позволяет ему держаться поближе к Южной Америке, в которой у него имеются все разрастающиеся деловые интересы. Он и Герцог сблизились — вместе обедали, Веннер-Грен ссудил Герцогу свою яхту, — но затем, в июле прошлого года, Соединенные Штаты внесли Веннер-Грена в черный список и объявили его приспешником нацистов. Британия последовала их примеру, и Герцог вынужден был объявить своему другу, что въезд на Багамы для него закрыт.

ОМР получил от агента в Мехико информацию о том, что Веннер-Грен участвовал в грандиозной валютной спекуляции и нажил огромные барыши. Существуют опасения — тревога, — что и Герцог тем или иным способом также участвовал в ней. Личный годовой доход Герцога, включая и его губернаторское жалованье, оценивается как лежащий между 25 000 и 30 000 фунтов. Его капиталы размещены на счетах английских и французских банков, так откуда же, если он действительно спекулировал вместе с Веннер-Греном, взялись у него деньги? Вот это я и должен попытаться выяснить. Никто, разумеется, об этом не говорит, но если Герцог виновен, то его действия равноценны измене.