Нужна ли России правда? Записки идиота

В. БОРТКО: — Это раз, а во-вторых, понимаете, можно превратить это дело просто в женскую баню, это будет не сильно хорошо. И здесь пришлось усиленно подумать, но у меня замечательный художник и художник по костюмам.

В. РАММ: — Вы со Светозаровым, насколько я знаю, работаете.

В. БОРТКО: — Мы с ним уже 30 сотрудничаем. И Надя Васильева, мы с ней очень много думали, как это сделать. С одной стороны, дети смотрят, извините, пожалуйста, с другой стороны, писатель написал. И меня просто расстреляют на улице.

В. РАММ: — И колено должно распухать.

В. БОРТКО: — И колено должно распухать, но это-то ладно, а вот откуда оно растет, и причем 40 минут стоящая женщина…

В. РАММ: — Все летают, танцуют.

В. БОРТКО: — Это можно подумать — слушайте, а что, у нее там, по-моему, прыщик на попке, и вообще что-то такое, естественно, приходилось решать эту проблему. То есть мы будем решать эту проблему, посмотрим, как это получится.

С. БУНТМАН: — «„Собачье сердце“ было очень удачным, — пишет Маргарита, — но фортуна переменчива, не боитесь?»

В. БОРТКО: — Нет, если бы я боялся, я бы не брал. Капитану говорят: «вы знаете, капитан, вам надо плыть через океан». — «А вы знаете, я боюсь». Но это его профессия, что же делать-то?

В. РАММ: — После Достоевского, мне кажется, что уже все должно быть:

В. БОРТКО: — Нет.

B. РАММ: — Ой, кстати, мы вас поздравляем с наградой в Монте-Карло, без вас Женя Миронов не был бы признан лучшим актером телевизионным.

C. БУНТМАН: — Поздравляем.

B. БОРТКО: — Спасибо. Разные воды каждый раз, понимаете, и здесь прогнозировать успех сложно. Конечно, мы доплывем. Но мы хотим доплыть, и сделали все, мне так кажется, чтобы благополучно добраться до берега.

C. БУНТМАН: — Александр Владимирович пишет: «Еретическая мысль. А может быть, „Мастер и Маргарита“— обычный сатирический роман? И каждый режиссер попросту выжимает из него то, что считает нужным?»

В. БОРТКО: — Каждый режиссер действительно выжимает, если можно назвать этим словом, из произведения, которое экранизирует, то, что ему кажется. Поскольку люди разные считают по-разному. Тем не менее, есть общие вещи, конек, там есть политическая сатира, но в то же время есть и другие вещи. Есть любовь, например, которая не имеет отношения к политической сатире. А она в романе занимает достаточно большое место. Поэтому сложность, многослойность романа и многожанровость, сказал бы я так. Например, 35-й год — почти гротеск.

В. РАММ: — Грузовики с хористами.

В. БОРТКО: — Или вдруг совершенно другая история, происходящая в Ершалаиме. Что это по жанру? Во всяком случае, далеко не политическая сатира.

В. РАММ: — Я из опыта своей семьи. Мои дети прочитали «Мастера и Маргариту» давно, но так как они не знают тех реалий 35-го года, на них большее впечатление произвела история Понтия Пилата, Иешуа и прочее. А так они просто читали как смешную историю, они не смогли уловить ту философию. Будет ли та философия для молодого зрителя именно в современной, вернее, не современной, а в 35-го года Москве?

B. БОРТКО: — То, что вы сейчас задали вопрос, это очень интересно, потому что «Мастер и Маргарита», изданная в Америке или Англии, в два раза толще, чем у нас. И не потому, что английский язык: там сноски на каждой строчке. Просто для них это непонятно.

C. БУНТМАН: — Во французской очень смешные ошибки. Интонации не понимали, а бедного Туза Бубен, пса, назвали Барабаном, потому что подумали, что этот бубен.

В. БОРТКО: — И во многом этим объясняются не сильно большие удачи наших коллег западных. Это было бы все равно, если Польшу вспомнить, если я бы снимал «Пана Володыевского». Я его бы, наверное, снял. Все было бы понятно, но я думаю, что поляки сделают гораздо лучше. То же самое здесь. Что касается молодого поколения, кое-что они знают. Они выросли не на Луне, и папы, мамы, бабушки, дедушки…

В. РАММ: — Естественно, но не так близко.

В. БОРТКО: — Поэтому мы обращаем на это внимание, и в какой-то степени не меняя ни строчки текста, пытаемся объяснить, почему это происходит. Как это делается, мне бы хотелось втайне, опять же, сохранить, и посмотрите, увидите.

В. РАММ: — То есть в изображении будет что-то типа сносок, комментариев.

В. БОРТКО: — Во всяком случае, объяснения, почему так.

B. РАММ: — Это очень важно.

C. БУНТМАН: — Замечательные вопросы задают. Я одно только недоразумение хотел бы развеять.

B. БОРТКО: — А ругают-то много?

C. БУНТМАН: — Нет, пока не ругают. Пока воздерживаются. Ждут момента. Все мы ждем момента, когда титры пойдут. Андрей, может быть, вы не очень внимательно читали роман, Аннушка — это женщина, а трамвай — это трамвай.

B. БОРТКО: — «Аннушка» называли трамвай по «А».

C. БУНТМАН: — Трамвай ходил в совершенно другом месте.

B. БОРТКО: — А Аннушка в данном случае женщина. Несносная совершенно дама, которую боялся даже НКВД.

C. БУНТМАН: — Кто у вас Аннушка?

B. БОРТКО: — Никто, ее просто нет.

C. БУНТМАН: — Ее вообще нет?

В. БОРТКО: — Нет, ее нет. Вот видите, много тайн и загадок, но поверьте мне, единственное, думаю, за что меня простят зрители, это максимально все-таки близко.

В. РАММ: — А Гелла будет?