Нужна женщина - настоящая

Я стесняюсь. У меня неплохая фигура, но предстать перед ним вот так, в чем мать родила, да еще и средь бела дня, страховастенько и стыдно.

Но его взгляд и голос, более чем красноречивы, и я как загипнотизированная, начинаю расстегивать блузку, стягивать ее с плеч. Убираю на пуфик для ног у двери.

Все, тоже, самое делаю с узкой юбкой, и вот, он уже не сидит расслаблено, а жадно следит за каждым моим действием. И я не смею оторвать взгляд, трепеща от столь пристального мужского внимания.

Он сжимает челюсти, стискивает подлокотник своими длинными пальцами, когда я уже чувствуя как от волнения дрожу, завожу руки за спину и нащупываю застежку.

Щелк и расходятся лямки. Я держу руки на груди и медленно, по одной, их стягиваю.

Боже, и откуда во мне это желание подразнить его.

Хочется подразнить тигра, чтобы острее прочувствовать его клыки в своем теле?

До последнего держу руки на груди, глубоко выдыхаю, как вдруг он сам вскакивает.

Да еще так резко, что я невольно пячусь назад.

— Руки, — утробно рычит и лично уводит их, открывая себе полный обзор на мои дыньки и острые вишенки соски их венчавшие.

Невольно смотрю вниз, и облизываю губы, его член уже ясно проявляется бугром в брюках, и я вспоминаю, какой же он шикарный на вид и вкус. Хочу его в рот, хочу его в себя, хочу быть быть вытраханной и счастливой.

Прохор рядом. Так близко, так невыносимо далеко.

Его мужской аромат одеколона, свежей офисной бумаги и кофе обжигает мои ноздри, заставляя просто таять и содрогаться от похотливых мыслишек.

Он долго обрисовывает взглядом грудь, постоянно поднимаясь к моим, уже давно пересохшим губам и обратно вниз.

Его руки тянутся к чувствительным соскам, как к самому святейшему источнику, и он нажимает на них указательными пальцами. И без того озабоченное тело, теперь бьет импульсами порочного тока.

Напряжение уже невыносимо, внизу живота сладко ноет, а капелька влаги теперь не только на моем лбу, но и стекает по ноге.

Я часто дышу, пока он словно изверг легонько, трепетно, осторожно касается моих уже взбухших грудей и внезапно вскрикиваю, когда он щелкает ладонью по одному из сосков.

Я широко распахиваю глаза, а он проникает в них и ждет возражений.

Боже, какие возражения, продолжай. Только продолжай!

Гладит.

Шлепает.

Гладит. Шлепает.

Это больно, но боль тут же раскрашивается странным, доселе мне невиданным болезненным удовольствием и пустотой, что образовывается между ног.

О, пожалуйста, только не останавливайся.

Терзай меня еще, уведи в этот мир порочных и развратных чувств, дай забыть о реальности и том, что тебя в ней скоро не станет.

Он переходит на другую грудь и методично, словно проводит лабораторное испытание, начинает все сначала.

Касается — гладит — шлепает — гладит.

И когда, я уже начинаю поскуливать и стискивать бедра, волнуясь, как бы оттуда просто не вылился водопад, он сносит мне крышу.

Нет, не в прямом конечно смысле. Просто то, как он обхватывает по бокам мои титьки, приподнимает, стискивает вместе, принявшись рьяно вылизывать соски, бросает меня в пропасть экстаза.

В глазах темнеет, ноги подкашиваются и чтобы не упасть я выгибаюсь и прикладываюсь затылком к стене, держусь руками.

Уже давно забыты горечь семейной ссоры с мужем. Страх, что меня могут обвинить в связи с боссом, комплексы и ответственность.

Все забыто, все вокруг плывет под этим яростным напором твердых губ и сильного властного языка.

Еще, еще.

Лижи соски, всасывай их в рот, прикусывай, сжимай грудь.

Не нужен секс, не нужен оргазм, важно только эта острая, ноющая боль от пытки над моими девочками.

Мои руки, безвольными ниточками, свисающие вдоль тела, неосознанно тянутся к его голове.

И это было ошибкой.

Он, как хищник предвосхищает мои действия, резко отрывается от моей груди и хватает за руку.

Его взгляд требует подчинения, непоколебим, оскал пугает и будоражит, и я невольно сглатываю и часто-часто выдыхаю горячий воздух.

Что же сейчас будет? Как он меня накажет за неповиновение, и не улыбается ли он, потому что ждал именно этого?

— Кажется, был только приказ, раздеться. Верно, Олеся?

— Верно, — рваный шепот.

— Я разве говорил, чтобы вы ко мне прикасались?

— Нет.

— Тогда вы должны получить свое наказание за самовольство, Олеся?

О, да, накажи меня! Сделай, хоть что-то, только уйми зуд между ног, и невыносимое, срывающие моральные рамки желание.

— Должна, — только и шепчу я, как вдруг резко оказываюсь лицом к черному глянцевому комоду.

Прохор держит меня за талию одной рукой, а второй сметает с поверхности все лишнее — ключи, кошелек, карта доступа.

Он нагибает меня, и со шлепком опускает на комод распластав по нему грудь. Затем несильно бьет по ногам, заставляя их расставить в стороны.

На мне все еще трусики, но он быстро их стягивает и засовывает мне же в рот.

Я глубоко вздыхаю, когда чувствую его пальцы в себе.

Сразу два и сразу глубоко.

Но эта приятная тяжесть внизу, быстро сменяется резким дискомфортом, когда вторая его рука, негодница, со смачным шлепком опускается мне на ягодицу, срывая с губ лишь мычание.