Казалось, что в последние тридцать секунд время стало бежать гораздо быстрее. Через тридцать секунд прямо под спиной у Шепарда зажжется ракета. В эти последние мгновения вся жизнь вовсе не пронеслась у него перед глазами. Не было у него и мучительных видений матери, жены или детей. Нет, он думал о процедурах прерывания полета, о карте контрольных проверок и о том, чтобы не облажаться. Он почти не обращал внимания на звучащий в наушниках голос Дика Слейтона, который отсчитывал последние «десять… девять… восемь… семь… шесть…» и так далее. В этом маленьком глухом отсеке единственно важным было последнее слово. Потом Шепард услышал, как Дик Слейтон сказал:
– Пуск! Вперед, Хосе!
Луизы Шепард не было в это время в долине скорби. Она находилась в своем доме в Вирджиния-Бич, но трудно было определить, где пребывает в этот момент ее душа. Никогда еще за всю историю испытательных полетов жена летчика не оказывалась в таком странном положении. Естественно, все жены понимали, что пресса проявит «некоторый интерес» к реакциям жены и семьи первого астронавта, но Луиза вовсе не ожидала того, что сейчас происходило перед ее домом. Всякий раз, когда кто-нибудь из дочерей Луизы выглядывал в окно, им казалось, что во дворе разворачивается настоящий карнавал. Толпы журналистов, телеоператоров и еще каких-то людей в ветровках, опоясанных кожаными ремнями, швыряли банки пепси-колы, перекрикивались друг с другом и ходили кругами в безумной жажде каких-нибудь новостей об измученной душе Луизы Шепард. Им был нужен стон, слеза, искаженные черты лица, несколько сокровенных слов от друзей - что угодно. Они стали впадать в отчаяние. Дайте нам знак! Дайте нам что-нибудь! Хоть мусорщика! Наконец на улице появился мусорщик с большими пластиковыми пакетами; он курил сигару, чтобы перебить их запах. Журналисты набросились на него и на его вонючие пакеты со всех сторон. Может быть, он знаком с Шепардами?! С Луизой?! Может быть, он бывал в доме?! А не знает ли он что-нибудь о
Эти маньяки топтали газон и жаждали увидеть хоть какие-нибудь признаки эмоционального расстройства у Луизы. Но, по правде говоря, вряд ли можно было сказать, что Луиза Шепард переживала те чувства, которых так ждали все эти люди. У Луизы уже не раз была возможность получить нервное расстройство во время многочисленных полетов Эла, особенно в последнее время - в Пакс-Ривер. В 1955 и 1956 годах Эл испытывал один новейший истребитель за другим. Их названия напоминали лязг острых зубов и холодной стали; так могли звать космических воинов и злых духов: «Банши», «Демон», «Тайгеркэт», «Скайлансер» и так далее. А Эл не только определял их максимальные летные характеристики, но и выполнял испытания на большой высоте, производил дозаправку в полете и «тесты на годность к посадке на авианосец» - бесстрастная фраза, за которой скрывалось множество способов вероятной гибели пилота. Луиза прошла через то же самое, что и все жены летчиков-испытателей… Телефонные звонки от других жен: «что-то» случилось… Ожидание в маленьком доме с маленькими детьми Друга вдов и сирот, который приходит исполнить свой долг… День за днем она старается держать себя в руках, не думать об этом, не обращать внимания на часы, когда он не возвращается с летного поля вовремя…
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное