Нужно поощрять искусство

   Завязавшияся знакомства вместе с маленькими удовольствиями принесли целый ряд тех мелких и ничтожных неприятностей, каким даже трудно подобрать название. Это, однако, не мешало Куваеву чувствовать ряд фальшивых положений, что развило к нем боле, знойную подозрительность. Он сам напрашивался на неприятности, и Вареньке стоило большого труда его успокоить. То ему казалось, что за Варенькой ухаживают слишком откровенно, то не обращают внимания. Явились провинциальные счеты визитами и разными иными знаками внимания.   -- Лучше всего сидеть дома,-- решила Варенька, когда зимний сезон кончился.   -- Я этого не желаю...-- упрямился Куваев.   Мечты о своем кружке хороших людей оказались той каплей масла, которая быстро расходится в грязное пятно. Хорошие люди, конечно, в Бужоёме были, но им трудно было спеться: одни сидели по домам сами, у других почему-нибудь не ладили между собой жены, третьи вели какие-то старые счеты и т. д. Труднее всего было свести женщин, относившихся к Вареньке с какой-то затаенной неприязнью. Теперь Куваеву сделалось ненавистным самое слово "актриса", и он не любил разговоров о театре. Впрочем, Варенька и сама, кажется, забыла о нем, что радовало мужа.   Из новых знакомых чаще других бывала m-me Курчеева, развозившая по всему городу последния новости дня. Она чувствовала к Вареньке какую-то болезненную привязанность, и это мирило с ней Куваева. Только однажды он чуть не подрался с ней из-за вопроса о затевавшемся любительском спектакле, на который она непременно хотела затащить Вареньку.   -- Конечно, я не желаю стеснять жены,-- разсуждал Куваев, сдерживая кипевшую в нем злобу.-- Но это не мешает мне иметь свое собственное мнение о подобнаго сорта упражнениях.   -- Именно?-- настаивала m-me Курчеева, улыбаясь.-- Вы, вероятно, забыли, Николай Григорьевич, то время, когда сами принимали такое живое участие в подобных упражнениях... Припомните "Светския ширмы"?   -- Вы меня вызываете на то...   -- ...чтобы я сказала вам, что вы дрянной эгоист!.. да, я это говорю при вашей жене...   Куваев хлопнул дверью и убежал в свой кабинет. Его возмущала эта m-me Курчеева, набивавшая голову Вареньки глупостями пустых барынь. Она как раз делает все, чтобы разрушить его планы постепенно отучить жену даже от мысли о театре. С другой стороны, он меньше всего желал фигурировать в роли маленькаго деспота и ревниваго мужа, а именно последняго и добивалась m-me Курчеева, эта отчаянная интриганка и сплетница. Конечно, она подняла всю эту историю с целью отравить ему несколько дней. Раньше Куваев даже ухаживал за m-me Курчеевой и пользовался с ея стороны неоспоримыми знаками внимания, но, во-первых, он к женщинам всегда относился рыцарски и не выдавал своих побед, а во-вторых, все это было так давно, и самой m-me Курчеевой пора было позабыть о "Светских ширмах", когда она целовалась с Куваевым в полутемной каморке-уборной. Наконец Варенька могла догадаться об их отношениях, а это подняло бы целую историю. Во всяком случае, глупая и нелепая история! Раздумавшись на эту тему, Куваев в конце концов пришел к убеждению, что он вышел из своей роли благоразумнаго мужа и что с m-me Курчеевой нужно воевать ея же оружием.   -- Варенька, ты будешь играть в этом спектакле,-- неожиданно заявил Куваев жене на другой день.   -- А если я этого совсем не желаю?   -- Это уж каприз...   Уговорить ее, впрочем, было не трудно -- в ушах Вареньки еще стояли вкрадчивыя речи m-me Курчеевой. К этой даме сначала она отнеслась подозрительно, а потом быстро вошла в роль счастливой соперницы и сделала вид, что ничего не знает. Это ее забавляло и притом могло пригодиться в будущем. Конечно, сейчас муж ее любит, но женщины быстро стареют, и все может случиться. Кроме всего этого m-me Курчеева положительно нравилась Вареньке, напоминая "бедную Лили".   "Где-то оне теперь мыкаются, несчастныя!" -- думала Варенька, припоминая невольно своих театральных сподвижниц.   В Бужоёме зиму играла новая труппа какого-то Акачинскаго, новаго антрепренера из восточных человеков, но в городе она не пользовалась успехом, и театралы вспоминали Хомутова, который всегда лез из кожи для публики. Любители разсчитывали теперь именно на то, что публика наголодалась и возьмет билеты нарасхват, Время стояло летнее -- самая глухая пора для засидевшейся в своем угле провинции, и вдобавок помещение для любительской сцены нашлось самое отличное на даче у берегов, до которой от города было рукой подать. Публика поедет туда с удовольствием подышать свежим воздухом.   -- Вот перепишите роль...-- говорила m-me Курчеева, подавая Куваеву привезенную пьесу.-- Варвара Михайловна будет играть Кармину-дочь в "Женитьбе Белутина", а у вас такой прекрасный почерк, и я берегу на память несколько ролей, переписанных когда-то вами... для меня.   -- Я к вашим услугам...-- сухо ответил Куваев, напрасно стараясь принять неуязвимо-любезный вид.   В следующий раз m-me Курчеева привезла с собой театральнаго рецензента, того самаго, который писал о длинных ногах Елены Михайловны. Это был неопределенных лет хлыщеватый господин, у котораго на лице самым замечательным были золотыя очки. Он держал себя с большой непринужденностью, особенно в дамском обществе, и m-me Курчеева приходила в восторг от его фельетонгой болтовни в местной газете, "Ах, m-r Сальников всегда так остроумен!" В сущности дела, этот газетный человек самым безсовестным образом обкрадывал столичную уличную прессу или старинныя сатирическия издания и пускал в ход уже потертую монету. Куваеву пришлось волей-неволей знакомиться и с этим господином, тем более, что он мог пригодиться. Рюмка водки не разорит, а Куваев верил в талант Вареньки, чему доказательством служила роль Марьицы.   -- Все будет прекрасно,-- уверял г. Сальников с апломбом.-- Главное, чтобы костюмы соответствовали среде и характеру действующих лиц. Не правда ли?.. В Париже это считается первой вещью.   -- Главное, чтобы был ансамбль!..-- присоединила свой голос m-me Курчеева.   Слушая эти разговоры, Куваев припомнил слова Зайца про этого самаго рецензента: "А нужно будет, и пойдете"...Да, это была уже одна из тех маленьких сделок с совестью, которыя практикуются добрыми людьми на каясь, он шагу. Куваев с удовольствием выгнал бы г. Сальникова прямо в шею, но его удерживало присутствие m-me Курчеевои, способной на все. Вообще, показаться смешным в чьих бы то ни было глазах для Куваева было верхом несчастия.   С таким трудом устраивавшийся спектакль провалился самым торжественным образом. Варенька даже для любительницы провела свою роль очень слабо, хотя ее вызывали первые ряды кресел. Куваев переживал двойное чувство: с одной стороны он желал, чтобы Варенька провалилась и тем избавилась от театральной линии, а с другой у него опять страдало самолюбие. О, она может играть сильныя драматическия роли, не то, что какую-нибудь Кармину!.. Ведь теперь она играла пред своими, чуть не по-семейному, и везде ее встречали знакомыя лица.   -- Успех!.. Решительный успех!..-- кричал Щучка, вытаскивая Куваева в сад, где стояли, палатки с различными приманками.-- Я всегда говорил, что у Варвары Михайловны талант... Конечно, всякий талант требует шлифовки, как драгоценный камень, и чем камень дороже, тем труднее работать над ним. Вы насчет коньяков, collega, или национальной спотыкаловки? А вот кстати и господин Сальников, который завтра же даст подробный отчет о наших успехах...   Эта болтовня Щучки и несколько сочувственных знаков внимания г. Сальникова успокоили Куваева: он мог относиться к жене пристрастно, а это посторонние люди. В саду играла музыка, и по аллеям бродила та летняя публика, которая пойдет куда угодно, чтобы убит время. В толпе было много знакомых, и Куваев издали заметил жену, которая шла с каким-то обдерганным, пошатывавшимся господином.   -- Это кто такой?-- недовольным тоном спрашивал он, когда Варенька подошла к его столу.   -- Недорезов... А что?.. Бедняга совсем спился и ужасно бедствует. У него, должно-быть, чахотка...   Варенька говорила все это таким, простым током, не замечая волнения, с каким смотрел на нее муж. Сквозь вершины деревьев уже мерцало ночное небо; по аллеям, как светляки в траве, весело горели разноцветные шкалики, от ближайшаго прудка тянуло болотной сыростью. Лицо Вареньки горело тел оживлением, которое так быстро сменялось у нея утомлением. Она была, видимо, довольна и не сознавала, что играла плохо, как не понимала, что компрометировала себя разговором со спившимся комиком. К ним подошли знакомые и потащили на дачу, где у Бергов был устроен маленький дачный ужин. Г. Сальников предложил Вареньке руку и торжественно повел ее по аллее к открытой летней веранде.   -- Я очень устала я с удовольствием бы уехала домой,-- проговорила она, поворачивая голову к мужу, шагавшему с заложенными за спину руками.   -- Как знаешь...   На скамеечке под развесистой липой дремал Недорезов, и Куваев сделал вид, что его не замечает. Уехать домой сейчас было неудобно,-- приходилось пожертвовать еще двумя скучными часами. Куваев был доволен хорошим настроением жены и любовался ея грациозной легкой походкой. Она за этот год заметно пополнела, и высокий рост смягчился женской мягкостью всех линий. Летнее платье из перкаля сидело на ней очень мило. На ходу она несколько раз оглядывалась назад и улыбалась мужу своей немного детской улыбкой.   За ужином собралось много незнакомых людей, причем можно было только удивляться охоте Бергов угощать всякаго званаго и незванаго. M-me Курчеева сидела рядом с Щучкой, пила красное вино и чувствовала себя совсем хорошо, как рыба в воде. Говорили о спектакле, о погоде, о каком-то застрелившемся почтальоне и других пустяках. Варенька несколько раз зевнула в руку и с красными от выступавших слез глазами делала вид, что внимательно слушает m-me Берг, сообщавшую секрет приготовления какого-то летняго кушанья. Мужчины спорили и пила водку.   -- Какие прекрасные люди эти Берги...-- говорили все, возвращаясь домой, и прибавляли:-- Однако, чорт их знает, как это они живут: совсем не по средствам!..   У Куваева был новый рессорный экипаж, и Варенька испытывалабольшое наслаждение от мягкаго покачивания, когда они ехали с дачи в город. В застывшем ночном воздухе звонко отдавались удары лошадиных копыт. Вдали, по берегу изогнувшейся речонки, колебавшейся полосой мелькнули огоньки предместья. Куваев в молчаливом припадке нежности крепко обнял жену и принялся целовать ея холодное лицо, -- она слабо защищалась руками и, закрыв глаза, тихо смеялась. Широкая спина кучера прыгала у них пред глазами, точно он плясал вприсядку.   Дома Куваев заговорил с удивившей Вареньку строгостью об ея безтактности -- это относилось к Недорезову. Так нельзя держать себя в провинции, где тысячи услужливых глаз следят за каждом шагом, а в ней не могут еще забыть недавней актрисы. Потом Варенька имела удовольствие выслушать, что всякия благотворительныя затеи не стоят выеденнаго яйца, а любительские спектакли в особенности,-- что этот г. Сальников дрянь, а Берги дураки. Первой мыслью Вареньки было, что она-то при чем тут, и у ней недавняя живость сменилась усталостью.   Разговор происходил в кабинете, когда Куваев докуривал сигару, на ходу шлепая туфлями, а Варенька в одной ночной кофточке нежилась в углу кушетки.   -- Nicolas, скажи, пожалуйста, где у тебя мать?-- прервала она мужа неожиданным вопросом.   -- То-есть как где? Я говорил, что она живет у старшаго брата... Вот женщина, которой можно удивляться!.. Отец был бедный чиновник и оставил после себя громадную семью без гроша денег. Да... Она сама мыла наше белье и еще находила время работать на людей. Это такая любящая и честная натура... у ней следовало бы учиться нашим дамам, убивающим время на пустяки.   Когда Куваев оглянулся на жену, Варенька с полураскрытым ртом сладко спала на своей кушетке,-- она видела себя опять на сцене в обществе Лили, Недорезова и Дарьи Семеновны.