Нужные вещи

Она попыталась вставить осколки обратно в золотую оправу, но у нее ничего не вышло. Обе линзы были разбиты. Уничтожены этой гадкой развратной тварью. Ее подругой, Майрой Эванс. Ее подруга как-то нашла дорогу в Грейсленд, ее подруга, которая прямо сейчас, пока Кора безуспешно пыталась сложить осколки безвозвратно утерянной, бесценной вещи, занималась любовью с Королем.

Кора подняла глаза, превратившиеся в сверкающие черные щелки.

— Я ее достану, — яростно прошептала она. — Вот увидите.

6

Она прочла вывеску на двери «Нужных вещей», на секунду задумалась, потом развернулась и пошла в сторону заднего переулка. Мимо промчалась Франсин Пелетье, которая вышла из переулка ей навстречу, пряча что-то в сумочку. Кора на нее даже не взглянула.

На середине аллейки она увидела мистера Гонта за деревянным столом, который стоял перед открытой задней дверью его магазина, как баррикада.

— А, Кора! — воскликнул он. — Я как раз думал, когда вы заглянете.

— Эта сучка! — процедила Кора. — Эта предательница, поганая тварь, сучка!

— Прошу прощения, Кора, — сказал мистер Гонт с присущей ему вежливостью, — но, мне кажется, что у вас расстегнулась пара пуговиц. — Он указал своим странным длинным пальцем на ее платье.

Кора накинула на голое тело первое, что попалось в шкафу, и второпях застегнула только одну верхнюю пуговицу, так что платье полностью раскрылось до самого лобка. Ее живот, обильно удобренный громадным количеством «вагон-вилсов», сникерсов и вишен в шоколаде, съеденных за просмотром «Санта-Барбары» (и других любимых сериалов), мягко выпирал в разрез.

— А кому какое дело?! — взорвалась Кора.

— Мне — никакого, — спокойно сказал мистер Гонт. — Чем могу быть полезен?

— Эта сучка трахается с Королем. Она разбила мои очки. Я хочу ее убить.

— Убить, значит, — повторил мистер Гонт, удивленно подняв брови. — Не могу сказать, что не разделяю ваших чувств, Кора, потому что я их прекрасно понимаю. Вполне возможно, что женщина, похитившая мужчину у другой женщины, и не заслуживает смерти. Но не мне об этом судить. Я всю жизнь занимаюсь коммерцией и слабо разбираюсь в тонкой материи чувств. Но женщина, лишившая другую женщину ее самого ценного приобретения… это намного серьезнее. Вы согласны?

Кора заулыбалась. Это была жестокая улыбка. Безжалостная улыбка. Безумная.

— Еще бы, — сказала она.

Мистер Гонт на секунду отвернулся. Повернувшись обратно, он протянул Коре автоматический пистолет.

— Возможно, вам пригодится вот эта штука, — сказал он.

Глава двадцатая

1

Покончив с Миртл, Бастер впал в глубокое оцепенение. Все стало бессмысленным. Он думал о них — о целом городе, кишащем ими, — но вместо чистой, праведной ненависти испытывал лишь усталость и горечь. В голове угрюмо ворочалась боль. Рука и спина болели после рьяной работы молотком.

Он опустил глаза и увидел, что до сих пор держит его в руке. Рука разжалась, и молоток выпал на кухонный линолеум, оставив на нем кровавые брызги. Почти минуту Китон стоял и смотрел на бурые капли с въедливой внимательностью полного идиота. Ему казалось, что в узоре кровавых разводов проступает лицо его отца.

Потом он вышел из оцепенения и поплелся к себе в кабинет, потирая плечо и локоть. Наручники сводили с ума своим звоном. Он открыл дверцу шкафа, встал на колени, отодвинул висевшую там одежду и вытащил коробку с игрой. Неуклюже выдравшись из шкафа (наручник зацепился за одну из туфель Миртл, и Бастер швырнул его, тихо выматерившись себе под нос), он перенес коробку на стол и уселся перед ней. Однако вместо обычного восхищения он чувствовал только уныние. «Выигрышная ставка» по-прежнему была чудесной, но какая с нее была польза теперь?! Уже не важно, вернет он деньги в кассу или нет. Он убил собственную жену — чего она, без сомнения, заслужила, — но они-то увидят все это совсем в другом свете. Они с радостью схватятся за возможность засадить его в тюрьму: бросят его в самую темную, самую затхлую камеру Шоушенкской тюрьмы, а ключ зашвырнут в колодец.

Он увидел, что на картонной крышке расползаются кровавые подтеки, и взглянул на себя. Только сейчас он заметил, что он весь в крови, с ног до головы. Руки по локоть в крови, как у какого-нибудь мясника из Чикаго. Депрессия накатила мягкой, черной волной. Они победили его… хорошо. Но они его не возьмут. Он все равно уйдет. Все равно уйдет.

Бастер поднялся из-за стола с ощущением глубинной внутренней пустоты, вышел из кабинета и пошел наверх. По дороге он разделся: туфли сбросил в гостиной, штаны снял на лестнице и уже в коридоре стянул носки. Даже носки были пропитаны кровью. Больше всего хлопот ему доставила рубашка; снимать ее через голову с надетым наручником было довольно напряженно.