Нырнуть без остатка

Он спокойно отходит и наливает воду из маленького крана. Подает мне.

– Спасибо, – выдавливаю и залпом осушаю стакан.

– Еще?

– Нет.

Когда раздается звонок в дверь, я вся напрягаюсь. Голова почти дымится от мыслей, пока Никита выходит в коридор, а затем возвращается с бумажными пакетами. Пахнет от них просто невероятно, у меня слюна собирается во рту.

– Я заказал еды.

Никита выставляет на стол боксы. Чтобы бы не наброситься на них сразу, я кусаю губу, беру тряпку и вытираю мокрый пол. Мою руки. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– С твоей комнатой обещают закончить через три-четыре дня, – говорит Горский, когда мы садимся друг напротив друга.

– Я найду, где пожить, – отвечаю уже с набитым ртом.

В оправдание могу сказать, что я очень голодная. Мамма мия, а говядина тает во рту! Так бывает?

– Можешь оставаться, сколько нужно. Меня не будет до пятницы.

Пять дней? Куда он? И почему этот факт волнует больше, чем предложение погостить?

– Не боишься оставлять меня здесь? После всего, что узнал?

Силы и уверенность возвращаются ко мне вместе с белком, поступающим в организм. И как люди живут без мяса?

– Из дома нечего выносить, кроме телевизора. К тому же я знаю, где тебя искать.

Он смотрит на меня испытующе. Кладет связку на стол.

– Вот ключи. Мой номер у тебя есть, если что понадобится.

После потрясающего ужина Горский собирает пакеты, пластик и молча выходит. А следом я слышу скрип и выглядываю: чемодан на колесиках. Он уезжает так скоро? Спрыгиваю на пол и семеню за ним. Горский уже сменил мокрый свитер на новый, выглядит круто. Он обувается, медленно встает. Смотрит на меня как-то странно. Все вообще очень странно – я в его доме, провожаю в путь-дорогу. Просто дико.

– До встречи, девочка Рада, – произносит. – Не беги первым делом изучать мою спальню.

– Я не… – хочу возмутиться, но замолкаю.

Он холоден как никогда раньше, даже шутит с морозной свежестью. И я его не виню – спокойно закрываю за ним дверь и наблюдаю в окно, как Никита выезжает со двора. Но когда оглядываюсь по сторонам, его холодность внезапно кажется почти осязаемо приятной. Потому что все его поступки противоречат тому, каким бесчувственным он хотел бы казаться.

Глава 15

Рада

Когда просыпаюсь, сразу понимаю, что я не в общежитии. Там с порога чувствуется спертый воздух и пахнет старьем, сколько не проветривай. А здесь… Делаю глубокий вдох, замираю ненадолго и с улыбкой выдыхаю. Здесь дышится свободой, что ли.

Сажусь и зарываюсь в подушки, которых бесконечное множество. Осматриваю комнату – она почти пуста: кроме большой кровати и тумбочки ничего нет, но меня даже радует. Много места – это хорошо. Я соскальзываю на пол и кружусь, раскидав руки в стороны. Когда начинаю терять равновесие, хватаюсь за подоконник и выглядываю в окно. Отсюда открывается вид на задний двор с резной беседкой и озеро вдалеке. Красота неописуемая.

Из комнаты выхожу все равно осторожно, на носочках. С трудом верится, что я в этом огромном дворце одна. Пока не проверяю весь периметр, не унимаюсь. И только засунув нос везде, где можно – даже спортзал в подвале обнаруживаю, наконец позволяю себе расслабиться. Я совершенно точно в доме одна.

На кухне наливаю воду, как вчера делал Горский – из маленького краника. Пританцовываю, напеваю под нос. На первом этаже со мной вместе гуляет эхо, дом несильно обжит. Вспоминаю, как Кощеев читал про Никиту, что тот обитает в московской квартире. Наверное, и невеста его там. Он бы не оставил незнакомую девушку в доме, который делит с будущей женой? Ведь так? Блин. Только подумав о том, что у Горского есть невеста, чувствую себя ужасно. Зачем он вообще меня оставил?

Злюсь на Никиту, но, когда открываю забитый до отказа холодильник и желудок издает истошный вопль, обо всем забываю. Я определенно хочу есть.

Осматриваю какие-то баночки со странными соусами – даже зеленый есть, жуть! Анчоусы, палтус, камамбер – читаю на этикетках. А нормальная еда есть? Фу, сыр вообще плесенью покрылся и воняет. Выкидываю в мусорку и ищу что-нибудь съедобное хотя бы среди мяса в коробочках: рулька, антрекот, рибай. Ничего не пойму. Беру последний кусок, потому что он аппетитно выглядит, и мелкие недозревшие помидоры.

Минут десять инспектирую кухню, но ни одной сковороды так и не нахожу. Я молчу про то, что печка у Горского без нормальных человеческих конфорок, но про это я слышала, как-нибудь разберусь. Еще один раз перебираю все ящики и с досадой смотрю на коровку с упаковки.

– Будем звонить ему или писать? – спрашиваю у нее.

Ненавижу смски, но набрать Никиту не решаюсь. Печатаю два простых слова – где сковородка – и отправляю на номер, который так и не сохранила в телефоне, зато запомнила наизусть.

Не отрываюсь от экрана минуту, две, но ответа нет. И только отворачиваюсь, как телефон вибрирует. Подпрыгиваю, боюсь притронуться, будто током ударит. Никита звонит!

– Да-а, – растягиваю я, чтобы не услышал, как дрожит голос.

– Сковородки, – выделяет он, – нет. Есть гриль. В нижнем ящике под барной стойкой возьми. Там все просто, инструкция прямо на нем.

– А тарелки?