o 0a115616b968c99b

«Погоди, она уже была открыта, я еще подумала – дети забыли засов наложить, когда с реки

пришли».

-Дай-ка свечу, я закрою,- велел Питер и вдруг, посмотрев на хлеб, застыл: «Это откуда?»

-Из его муки, - пожала плечами Мэри. «Еще из Старого Света, там у него половина амбара

мешками забита. Он общину каждый день хлебом кормил, поэтому они, - женщина горько

усмехнулась, - они так его и любили».

-О нет, - медленно проговорил Питер, - не поэтому, Мэри. Кто ел этот хлеб?

-Только донья Ракель, - недоуменно проговорила женщина. «Она еще хвалила, говорила, у

них в Мехико такого нет».

-Черт, черт, черт! – Питер отдал ей свечу и велел: «Пойди, посмотри, где она – в своей ли

комнате. Я пока хлеб в очаг кину».

-Да что с ним не так? – удивилась Мэри, обернувшись на пороге кухни.

-Это смерть, - коротко ответил ей брат, глядя на темную, с румяной корочкой буханку.

Он отряхнул руки – пламя в очаге взвилось вверх,- и услышал спокойный голос Мэри:

«Питер, ее нет. Одежда сложена, она в одной рубашке ушла. Должно быть, когда я Энни

укладывала».

-Бери свой пистолет, и пойдем, - приказал Питер, принимая у нее свечу. На дворе он поднял

подсвечник повыше: «А вот и ее следы, она босиком убежала».

-К церкви ведут, - сказала Мэри, поднимая пистолет. «Да что там в этом хлебе, Питер?».

-Антонов огонь, - вздохнув, ответил брат.

-То зерно, которое вы здесь собрали, было чистым, а потом, как вы его съели, и вы перешли

на старую муку – все и началось. Я сегодня проверил в совете – там нет ни одного старика, а

зрение у всех уже упало. У людей трясутся руки, лицо дергается, к ним дьявол является по

ночам – все сходится. А мука ржаная, не видно. Была бы пшеничная, – хоть бы кто-нибудь,

да насторожился, у нее был бы красноватый цвет».

-Я слышала о таком, в Копенгагене, - Мэри тихо выругалась. «Бедная донья Ракель, она же

никогда не ела ржаного хлеба, неудивительно, что она сразу заболела. А нам с Энни он

хлеба не давал, Питер».

-Ты носила, а Энни он хотел взять себе в жены, ему не с руки было вас травить,- Питер

остановился на церковном дворе и прислушался.

-Ты думаешь, он знал? – спросила Мэри. «Ну, о муке?»

-Если и не знал сначала, то, как только люди стали заболевать – понял. И кормил их ядом

все это время. Мерзавец, какой мерзавец! – Питер покачал головой.

-Нет! – раздался отчаянный женский крик из церкви. Питер, побледнев, прицелился и велел

Мэри: «Стреляй туда же, куда и я, сейчас этот засов слетит».

Запахло порохом, пули вонзились в толстую, деревянную дверь, и Питер, толкнув ее плечом,

поднял пистолет, и тихо велел: «А ну поднимайтесь, кузен Майкл!».

Испачканное кровью, расцарапанное лицо уставилось на него, и священник, завыл, вращая

глазами: «Антихрист, Антихрист!»

-Оставьте эти сказки для вашей общины, кузен, - Питер поморщился и, пройдя в церковь,

приставил пистолет к его затылку. «Пойдемте, я вас сейчас запру в здании совета, - вы ведь

даже о камере позаботились, с решетками, - и поговорю с вами, о том, о сем».

Мэри встала на колени у тела девушки – Ракель лежала ничком, уткнувшись лицом в

деревянный пол, и тихо сказала: «Питер, посмотри, он ее душил. Синяки на шее. Бедная,

бедная девочка».

Она тихонько потормошила Ракель и та, очнувшись, пробормотала что-то.

-Все хорошо, - ласково сказала Мэри. «Все хорошо, милая».

-Где я? – недоуменно оглянулась девушка и тут же густо, ярко покраснела: «Сеньор Питер!

Моя рубашка, сеньора Мэри, дайте мне, пожалуйста, мою рубашку!».

-Да он и не видел ничего, - шепнула Мэри, накрывая белую спину рубашкой. «Тут ведь

темно. Вы отдышитесь, и пойдем домой. Я разбужу сеньору Полину, мы вас полечим, и

потом ляжете спать».

-Ну, предположим, кое-что я все-таки видел, - усмехнулся про себя Питер, подталкивая

кузена пистолетом. «И хотел бы увидеть еще раз. Много раз. Всю жизнь хочу на это

смотреть»

-Вот что, дорогой мой преподобный отец, - жестко сказал он, выйдя во двор. «Одно

движение – и я стреляю. Обычно в спину я этого не делаю, но ради вас могу изменить своим

правилам, понятно?».

Майкл молчал и Питер, вздохнув, посмотрев на черное, затянутое тучами небо, велел:

«Шевелитесь!». С океана дул свежий, восточный ветер, пахло солью, и Питер вдруг подумал:

«Завтра схожу на берег, я там какие-то цветы видел, маленькие, соберу и принесу ей. Хоть

они и невидные – а все равно, пусть девочка порадуется».

Питер невольно улыбнулся, и повел кузена к зданию совета.

В открытые ставни вливался теплый, почти весенний воздух. Питер обвел глазами членов

совета и сказал: «Вот, господа. Зачитать вам показания его преподобия еще раз или все

понятно?».

В тишине был слышен веселый лай Цезаря и крик Александра: «Энни, ну скорей же! Пора

уже сети вытаскивать, скоро и обед».

-Показания написаны его рукой и подписаны им же, - неизвестно зачем добавил Питер, глядя

на свернутые листы бумаги, что лежали в центре стола. «Ну да, впрочем, вы видели».

-А как же отродье дьявола? – упрямо спросил мистер Брамли. «Да хоть у своего племянника,

Александра, спросите, мистер Кроу, - это ведь он его из реки выловил».

Питер вздохнул. «Мистер Брамли, поскольку этого тела уже нет, - вы его благополучно