o 8b191ad8675a2039

-Да, - тихо ответила Марфа и, поглядев на Петю, спросила: «Царь-то как?».

Муж рассмеялся. «Да как всегда, - с порога сказал: «Стоило бы тебя, Петр Михайлович, на

кол посадить прямо сейчас, больно наглый ты, собака». А потом ничего, за стол посадил,

кубки посылал. Про Степана я, правда, даже упоминать не стал – ну его, от греха подальше.

Да Степан и сам сюда не собирается».

-А что Матвей? – Марфа чуть помрачнела.

-Не видел его никто с прошлой осени, - Петя вздохнул. «Пропал, ровно, как под землю

провалился. Ты ж помнишь, ту грамоту, что мне в Лондон привезли – дак больше я и не

слышал от него. А что по тому письму он все владения Вельяминовых мне передает – дак

царь, об этом узнав, только выматерил его, и рукой махнул: «Забирай, не надо мне чужого

богатства».

-Да, - жена посмотрела на возок. «Что ж мы еле тащимся-то? Так мы и до ночи на

следующий постоялый двор не въедем».

-Оставь, - улыбнулся Петя. «Куда торопиться-то, пусть дети отдохнут, там тепло у них,

спокойно».

Феодосия зевнула и, посмотрев на свои руки, велела Лизе: «Дай-ка мне шкатулку».

Девушка достала кусочек замши и стала полировать ногти.

-Тео, - робко начала сестра.

-Не «Тео», а «Феодосия», - поправила ее девушка. Лиза вздохнула и улыбнулась:

«Феодосия, а ты Москву помнишь?».

-Нет, - девушка улыбнулась. «Помню только пожар большой, и что я чуть не умерла.

Матушка меня тогда дышать заставила. Да я ж маленькая была, Лизавета, вон, как они

сейчас – девушка кивнула на двойняшек, что, обнявшись, спали под меховым одеялом».

-А Полли теперь Прасковьей величают, - Лиза вдруг рассмеялась. «Забавное имя».

-Нашу бабушку покойную так звали, - Феодосия перекрестилась, - матушку отца нашего и

дяди Степана.

Лиза растопырила пальцы и посмотрела на золотые, с бирюзой, колечки – подарок отца.

«Красивые» - восторженно сказала она. «Федя», - заглянула она через плечо брата, - а ты

что рисуешь? Ой, мы в эту церковь ходили, я помню. Как похоже!»

-Успенский собор, - не оборачиваясь, сказал Федор. «Ох, на Москве я первым делом на

стройку пойду – батюшка рассказывал, там сейчас новую крепостную стену возводят. Если

бы меня в подмастерья взяли, - мальчик мечтательно вздохнул, - я ведь много что умею

уже».

-Тут леса огромные, - Лиза высунулась в маленькое окно возка, - в Англии и нет таких.

Сколько мы едем, все лес да лес.

-Реки тут больше, - сказал Федор, не отрываясь от рисунка. «И Двина, и Волга – шире, чем

Темза. Если тут мосты строить – это будет сложнее, чем в Лондоне».

-Смотрите, - сказала Лиза, все еще уставившись в окошко, - там человек какой-то, из леса

выезжает.

-Атаман, может не стоит тебе одному-то? Смотри, у них там и пищали есть, - говорящий

прищурился, глядя из-за деревьев на узкую дорогу. «Вдруг, стрелять еще зачнут. Да и

сколько у них брать, то ж не обоз, а единый возок».

Белый Сокол только улыбнулся. «Да не зачнут они стрелять, там же дети, ты сам на

постоялом дворе видел. А вы, - он обернулся к шайке, - тоже зазря не палите, я сам все

сделаю, что надо».

Он вдруг посмотрел наверх, в еле видное среди вершин елей, яркое небо, и потрепал по

холке коня. Тот тихо, еле слышно заржал, и с ветки посыпался снег. Птица, сидевшая на ней,

взлетела, захлопав крыльями, и атаман, наклонившись к лошади, сказал: «Ну давай, мой

славный».

-Марфа, - тихо сказал Петя, - пищаль достань.

-Что там? – жена обернулась.

-Он пока один, но мало ли что,- Воронцов указал на всадника, что, появившись из-за

деревьев, отрезал от них возок.

-Тебе что надо, мил человек? – крикнул Петя. «Мы люди мирные, по своей нужде едем».

Человек, молча, подъехал ближе и Воронцов, откашлявшись, сказал: «Вот, значит, оно как.

Ну, здравствуй, не виделись давно».

Марфа вскинула прозрачные, зеленые глаза и ядовито сказала: «Я смотрю, ты и не

меняешься вовсе».

-Да и ты тоже, сестрица – длинные ресницы дрогнули, в ореховых глазах заметались искорки

смеха, и Белый Сокол, потянувшись, поцеловал Марфу холодными губами в щеку.

-Ты в Москву не мог приехать? – сердито спросила Марфа. «Зачем на дороге людей

пугать?».

-В Москве, мне, сестрица, появляться не след – атаман погладил рукоять сабли,- ну, если не

хочу, на колу торчать. Я тут за год немало погулял, побаловался на дорогах, лучше мне

подальше от столицы держаться. А поговорить с вами быстро надо было.

-Случилось что? – нахмурился Петя.

-Случилось, - Белый Сокол прервался, и помрачнев, посмотрел на дорогу. «Вчера из

Александровой Слободы человечек до меня добрался, с вестями. Царевич Иван

преставился».

-Как? – ахнула Марфа, перекрестившись.

-Царь его посохом в висок ударил, - ответил ей атаман, - голову проломил. Помучился Иван

пару дней, да и отошел в место, в коем нет, как говорят, ни болезни, ни печали, ни

воздыхания.

-Что ж будет теперь? – спросил Воронцов.

-А что будет, бояре, - лениво улыбнулся Белый Сокол, - сие теперь в руках наших. Посему-то

и хотел я вас увидеть наедине, и в тайности.

Часть восемнадцатая

Москва, февраль 1582 года

Марфа на мгновение задумалась, и, потянувшись, достала из холщового мешочка горсть

сушеной травы.

-Заваривай и пей по ложке в день, - сказала она тихо, наклонившись к уху Ирины Годуновой.