o a3f5f3fb25c31a8f

Близок локоть, да не укусишь. Пролив непроходим. Он закрыт многолетним, тяжелым льдом. Не

пришлось бы возвращаться обратно и зимовать на острове Диксон или в Подтесове на Енисее.

Мы пришли к острову Тыртов в надежде на то, что подуют южные ветры, лед отожмет от мыса

Челюскина, образуется узкий проход и караван сумеет проскользнуть в море Лаптевых. На это

надеялись синоптики из штаба проводки Севморпути на Диксоне. Но, как назло, вот уже месяц

дуют норд-осты. И все-таки мы упорно ждем.

Остров Тыртов пустынен. Низкий берег покрыт снегом. Кругом ни души. Белое безмолвие. Уже

семнадцатое сентября. Температура воздуха быстро понижается. Поздно. Полярное лето на

исходе. По утрам в пожарных ведрах замерзает вода, палуба покрывается тонкой корочкой льда.

Часто идет снег. Тогда суда становятся похожими на елочные игрушки. Снег на мачтах, на

шлюпках, на релингах.

Все чаще в вантах гудит окрепший норд-ост, и закрытая бухта ершит свою спину. Иногда к

борту подплывают прозрачные льдины, трутся о железо бортов» шуршат…

Начальник экспедиции держит свой вымпел на «Озерном-82». Командует судном Алексей

Анисимович Башко. Я тоже живу на «Озерном», по долгу службы, как капитан-наставник.

Наянов неразговорчив и мрачен. Он должен решить трудную задачу: возвратить тридцать

восемь судов, поставить их на зимовку, на целый год вывести из эксплуатации, лишить Лену

флота, который ей нужен как воздух, или ждать улучшения ледовой обстановки, смены ветра и

подхода ледоколов. С таким же нетерпением, как и южных ветров, мы ожидаем прибытия

ледоколов. Но дни проходят, а они все не появляются. Ледоколы заняты проводкой морских

судов, идущих с востока. Каждый день ожидания смерти подобен. Ждать становится все

опаснее и опаснее. С мыса Челюскин сообщают, что началось интенсивное образование

молодого льда. Не ровен час, забьет бухту льдами, схватит морозом, тогда и не выберешься. Но

Наянов молчит, смотрит на заснеженный скучный берег и молчит. Синоптик уже давно сказал

свое мнение — лучше возвращаться.

— Подождем. Будем еще ждать. Атомоход «Ленин» поможет. В прошлом при таких же условиях

мы давно бы вернулись. В этом году другое дело. Такая силища… — буркнул начальник и снова

замолчал.

На смену серым коротким дням теперь приходят темные и длинные ночи. Зажигаются якорные

огни, цепочками оранжевых точек начинают светиться бортовые иллюминаторы, вахтенные

включают палубные люстры, и неожиданно, как по велению волшебника, пустынная бухта

Южная превращается в залитый огнями город.

Каждый вечер к нам на «Озерный» приезжают капитаны с других судов. В гости. Потравить,

узнать новости. Тихо, чтобы не попасться начальнику на глаза, они пробираются в каюту к

Башко, набиваются там как сельди в бочку, накуривают — хоть топор вешай — и травят. Обо

всем. Но только после того, как будет выяснен основной вопрос. У всех он одинаковый.

— Ну, как Батя решил? Что, стоять будем или пойдем обратно? Когда ледоколы придут? Как

настроение у Бати?

Ни я, ни Алексей Анисимович на эти вопросы ответить не можем. Только на последний

совершенно уверенно отвечаем:

— Плохое.

После того как внесена ясность, что ничего нового нет, начинается травля. Прежде всего

обсуждается — идти или стоять.

— Надо подождать, братцы, — басит капитан Гидулянов, мой соученик по Мореходке и старый

полярник. — Бывало, и позже проходили. Лед-то на расплаве.

Меня раздражает безапелляционный Сашкин тон: ледовые сводки, которые мы получаем,

сообщают прямо противоположное, и я собираюсь возразить ему, но меня опережает Костя

Маслов, капитан «Озерного-81». Он одессит, кругленький, небольшого роста, светлые глаза

гневно сверкают.

— Вы забудьте про то, что бывало, забудьте. Какими судами вы тогда командовали? То-то и оно.

А сейчас речные суда! Войдут в соприкосновение с тяжелым льдом, пробоина, ни одной

водонепроницаемой переборки в трюмах у наших теплоходов — и пиши пропало… Надо здраво

рассуждать.

— Зачем преувеличивать. Переборки есть. Три штуки.

— Не спорьте, братцы. Стоять долго нельзя и идти страшновато. Оставим это на совести

начальника, — старается успокоить спорящих Башко.

— А мы кто здесь? Капитаны или так, «тюхи-матюхи, колупай с братом»? Начальник! Ваше

мнение, товарищ маузер? Идти или стоять? — взрывается капитан теплохода «Смольный»

Игорь Этин. У него курчавые с проседью волосы, и он отдаленно смахивает на Эзопа. — Ведь

начальник и совета у нас может спросить.

— У него и без нас советчики есть. Вон забился в угол, сидит молчит, — оборачивается ко мне

Гидулянов. — Ну чего молчишь? Идти или стоять?

— Если такой опытный полярник, как ты, говорит, что надо ждать, то что могу сказать я, всю

жизнь проведший в западных водах? А если серьезно, то мое мнение таково: подождать