o a3f5f3fb25c31a8f

революционной работой заворачивал среди русских рабочих. Их там уйма была…

— Кто это Артем? — спросил Сашка.

— Не знаешь? Эх, темнота! Артем — Сергеев, твой однофамилец, знаменитый революционер,

большевик. Гордиться этим должен. Зузенко стал ему помогать. В общем, скоро сделался его

правой рукой. Выступал на митингах, стачки организовывал. А тут революция в России. Артем

передал Александру Михайловичу все дела «Федерации русских рабочих», так их организация

называлась, и уехал в Россию.

Лонг Алек издавал газету «Девятый вал», призывал к демонстрациям, участвовал в забастовках.

Брисбен кипел. Рабочие голову подняли. В России революция, Советская власть. Думали, что

неплохо бы и у них так же сделать.

Австралийские полицейские больше не могли терпеть Зузенко. Газету закрыли, его арестовали

и решили передать в руки «законного русского правительства», другими словами,

белогвардейцам Деникина. Англичане народ известный! Все отработано. В кандалы, на

пароход, и повезли в Одессу.

— А жена как? — спросил я.

— Жена — за ним, на другом пароходе, конечно. Товарищи ей денег на дорогу собрали.

Встретились они только в Константинополе. Его там с парохода сняли и в тюрьму опять

бросили в ожидании оказии в Россию. А тут жена заболела, беременна была. Зузенко подал

прошение, чтобы его временно освободили из-под стражи за ней ухаживать. Выпустили его под

надзор полиции. Ясно, в тюрьму он больше не вернулся.

С помощью местных революционеров им удалось достать голландские паспорта, и под видом

коммерсанта Зузенко на белогвардейском пароходе «Россия» попал в Одессу. С трудом

ускользнули от контрразведчиков. Началось подполье.

Наконец Одессу освободили, и Александр Михайлович поехал в Москву. Там он выступил на

Втором конгрессе Коминтерна делегатом от Австралии. Во как! Он работал в Коминтерне,

сотрудничал в газете «На вахте». Потом снова попал за границу. Появлялся в Сан-Франциско,

Антверпене, Гамбурге, Лондоне. Но в Англии полиция снова арестовала Зузенко. Его судили и

приговорили к повешению. Насолил он им здорово. Сидит он в тюрьме, но надежды не теряет.

И не напрасно. Наше правительство обменяло Зузенко на английских военнопленных

интервентов.

Александр Михайлович вернулся домой и начал плавать. Но сходить на берег в Англии и

колониях ему запрещено. Вот тебе и английский король. Понял?

Тамбе снова принялся за свою рукавицу.

— С Джоном Ридом был знаком, английский язык знает как родной, — добавил он, вдевая

нитку в иглу. — Весь мир видел…

Я слушал Альку затаив дыхание. Действительно, не человек, а роман.

Несколько лет спустя, когда я уже имел диплом штурмана, меня послали третьим помощником

капитана на теплоход «Смольный». Им командовал Александр Михайлович Зузенко. Долго

плавая на линии Ленинград — Лондон, капитан так хорошо изучил этот путь, что поднимался

на мостик только для того, что- бы проконтролировать работу штурманов, да при под-ходе к

портам и швартовках. Мне даже казалось, что Зузенко не проявляет большого интереса к морю.

Он был как — то выше своей специальности.

Каюта капитана напоминала библиотеку, набитую книгами на разных языках. Капитан много

читал. В Лондоне к нему часто приезжал Уильям Галлахер, член парламента от коммунистов, и

секретарь Коммунистической партии Англии Гарри Поллит. Они были друзьями. «Старики»

часами просиживали за кофе в капитанской каюте, в то время как мы, молодые помощники,

развлекали дочку Галлахера, кажется Мери. Танцевали с ней, болтали, совершенствуя свой

английский язык.

Зузенко по-прежнему в Лондоне на берег не сходил. Его друзья, Беатриса и Сидней Вебб,

английские прогрессивные общественные деятели, даже сделали запрос в парламенте: «Почему

советского капитана Зузенко, такого почтенного человека и джентльмена, не выпускают на

берега Соединенного Королевства?» — но запрос остался без ответа.

Правда, однажды на судно приехал английский чиновник и торжественно протянул капитану

свиток с сургучной печатью. Это был указ короля об амнистии и разрешении сходить на берег.

Александр Михайлович развернул бумагу, внимательно прочел ее и возвратил чиновнику. Как

всегда немного заикаясь, он сказал:

— П-передайте мою благодарность его величеству. Я сойду на берег, когда в Англии

установится Советская власть.

Может быть, это было не совсем вежливо. Может быть… Но звучало это здорово.

Все, что я знал об Александре Михайловиче Зузенко, поражало меня. Он так не походил на

остальных моряков, с которыми мне приходилось встречаться. Это был человек из другого

мира. Капитаны, с которыми я плавал, были разными людьми, с разными характерами,

привычками, иногда странностями, но все они находились в плену своей профессии. Они были

моряками, и вся их жизнь подчинялась одному — морю. Все они достигли высокого морского